Голова последнего дракона

Автор: Эдуард Белкин

Берег плавно уходил под воду. Точнее, не берег, а огромный округлый камень, похожий на спину гигантского серого дракона, не успевшего выползти на берег. Нереально прозрачные волны, — ни пены, ни тины, ни дохлых медуз, — век за веком вылизали каменную глыбу, сгладили уходящие от берега острые зубцы, рисуя скудными красками угрюмый, холодный, но такой узнаваемый карельский пейзаж. Есть в северной природе что-то наркотическое — не пьянящее буйство тропиков, не приторный восточный дурман, а гипноз вневременности. Здесь не покидает ощущение застывшей вечности и чарующая сила величия; словно вступаешь в аномальную зону, в которой бродят тени былинных героев, где соприкасаются причудливо переплетённые рукава времени – прошлое и настоящее. Их много, таких мест.

… Одинокий скалистый утёс на берегу, словно древнее изваяние дремлющего викинга. Упрямый уступ носа под обрезом гранитного шлема, хмурые пласты надбровий, застывшие в гримасе ярости; скорбный изгиб каменных губ в бурой, до земли, бороде из мелкой осыпи. Он страж на границе времён. Он давно здесь стоит, так давно, что по самые плечи ушёл в прибрежный камень. Лишь изредка окутывает мрачные скалы призрачный туман безвременья, окуная случайных свидетелей в хрупкие, как миражи, картины далёкого прошлого…

…Сверкающая чешуя гигантской твари; чёрные паруса крыльев, закрывающие солнце; смрадное, обжигающее пламя, бьющее из разверстой пасти… Дракон был большим, даже огромным – последний из драконов. Он поднялся из глубины, как демон из преисподней, и тёмные волны ударили в прибрежные утёсы. Он навис чёрной огнедышащей скалой, пытаясь растоптать меня огромными когтистыми лапами, бил мощными кожистыми крыльями, но выбраться на берег ему не удалось — верный меч меня не подвёл. Громадная безжизненная туша навечно замерла на отмели, и вот я стою на спине поверженного врага, поставив ногу на отрубленную клыкастую голову; на берегу ждёт спасённая мной прекрасная Брунгильда. Холодное северное солнце рябит на серо-синей воде, сверкает на окровавленном лезвии меча, словно…

— Извините, у вас дихлофоса не найдётся?

Бзын-н-нь!

Это рассыпалось моё видение. В пыль, вдребезги, в мелкие осколки, и улетело в бездну, в тартарары, к чертям собачьим. Кажется, я даже застонал от досады.

Блин, ну какой такой дихлофос?? Откуда тут взялся этот шпион со своим оригинальным паролем? Нету у меня дихлофоса! Осталась липучка для мух и мелок от тараканов!

Я открыл было рот и обернулся. Хотя нет, сперва я обернулся, а потом…

…Если все шпионы такие, то я сразу сдаюсь.

Считается, что мужчины оценивают женщину, начиная с ног, постепенно добираясь до лица, однако я, видимо, постарел…. Нет, с остальным у неё тоже было всё в порядке, я потом оценил: стройные ноги под лёгким сарафаном, красивые сильные руки с аккуратным маникюром, грудь, талия, длинные пепельные волосы, забранные в конский хвост. Высокий лоб, тёмные брови вразлёт, прямой точёный нос, упрямые губы – античное, характерное лицо, которое в голову не придёт назвать личиком или мордашкой, хотя и довольно симпатичное.

Но сперва я увидел глаза… Огромные, тёмно-серые с синевой, как это озеро; с такими же солнечными блёстками в загадочной глубине. Маренго с перламутром… Уверен, там утонул не один десяток самоуверенных самцов, рискнувших заглянуть в их бездну. Но мне не страшно, я давно умею плавать. К сожалению…

Но сейчас в этих глазах растерянность, испуг, смятение беззащитности, как у оленёнка, не смеющего убежать. Заметив мой отсутствующий взгляд, она смутилась ещё больше:

— Там осы такие жуткие… ну, в машине… дихлофос нужен… — она попыталась улыбнуться, окончательно стушевалась и замолкла. Руки её, теребившие поясок сарафана, спрятались за спину….

До меня начал доходить смысл вопроса. Конечно, будь я помоложе, тотчас ринулся бы в Петрозаводск, за сорок километров, за этим самым дихлофосом. Но я всё ещё безбожно тупил. Ну ещё бы – из седьмого века сразу в двадцать первый.

Лазутчица была не одна. Я настолько отвлёкся, что не заметил давненько стоявшую за фурой легковушку. Все двери были нараспашку, и кудрявый вьюнош в пёстрых клоунских шортах топтался в стороне, опасливо заглядывая в салон. Хитрый. Сам не пошёл, подругу послал за помощью; показатель, кстати.

Ну да, ну да… Если вдруг где-то на трассе вам понадобится совершенно неожиданная вещь, — скажем, ремень на “Шкоду”, крем от загара или ниппель волейбольного мяча, — смело обращайтесь к дальнобойщикам. У них фуры большие, там чего только нет… По крайней мере, так все думают.

Я подошёл к “Опелю”, заглянул в салон. Под задним стеклом, с энтузиазмом колотясь башкой о прозрачную преграду, носились штук пять крупных оводов. Совершенно непонятно, как их можно спутать с осами. Я усмехнулся: ну точно, ребята городские в десятом колене, им что гусь, что овца, всё одно – корова. Забрался в машину, не спеша передавил “жутких” насекомых прямо на стекле, и собрал полосатые тушки в ладонь. Можно было просто выкинуть их, но я по доброте душевной вознамерился объяснить испуганной девушке разницу между осами и оводами. И тут я натолкнулся на её взгляд – примерно так восторженные киношные дамочки смотрят на Брюса Уиллиса после очередного спасения мира.

— В-вы… Вы их вот так? Голыми руками?? – в её голосе сквозила смесь ужаса и восхищения. – И они вас не укусили???

Решение пришло мгновенно. Опираясь на меч и гремя доспехами, я церемонно опустился на одно колено, и положил драконью голову высыпал помятые полосатые трупики к её ногам. Все пять штук.

— О прекрасная незнакомка! Эту победу я посвящаю Вам! – я склонил голову и покосился на спутника. Квёлый молодчик оживился и внимательно прислушивался. Он ничего не понимал, но встревать пока не решался. Я продолжал:

— Будьте же моей дамой сердца, чтобы отныне я совершал подвиги лишь в Вашу честь!

Незнакомке игра понравилась; видимо, старина Скотт когда-то лежал не на самой верхней полке. Я поднял глаза – она смотрела на гранитного великана, на каменные зубцы-острова, на далёкий, в прозрачной дымке берег; смотрела ошеломлённо, как впервые, будто впитывая в себя дух далёкой эпохи.

Есть, есть в этих камнях древняя загадочная сила, дремлющая до поры; ещё живут в них души суровых конунгов, хёвдингов и ярлов. Вдохни полной грудью, позабыв бестолковую суетность мира, обернись к ним — и они узнают тебя, поднимут дух выше неба, наполнят сердце мудростью и отвагой…

Она обернулась; взгляд её был полон решимости, и даже голос стал громче и уверенней.

— О благородный рыцарь! Меня зовут…

Брунгильда???

— …Ирма, дочь Генриха! В награду за подвиг примите от меня…

Она на секунду замешкалась, видимо, шёлковых платков у неё отродясь не бывало, а одаривать рыцарей влажными салфетками значило нарушить традицию. Но тут же нашлась — сняла с головы заколку и тряхнув роскошной пепельной гривой, протянула мне царственным жестом:

— … вот эту заколку. Наденьте её на свой шлем, и будьте моим рыцарем!

И тут активизировался молодчик. Он и так чуть не выскакивал из своих дурацких штанов, а сцена с заколкой добила его окончательно.

— Ирма, я не понял, чо за дела? – возмущенно начал он, направляясь в нашу сторону. Я на всякий случай приподнялся с колена, готовясь получить по шлему голове – парень хиляком отнюдь не выглядел. И тут зазвучал голос Ирмы — спокойный, властный, непререкаемый:

— Алекс, стой! Иди в машину!

Алекс резко затормозил, недоумённо уставившись на подругу; к такому тону он явно не привык, но и ослушаться не посмел. Побледнев, отошёл на пару шагов, и бешено сверкая глазами, прошипел :

— Ты.… ты… Вы придурки! Вы оба – придурки!

Он убежал за фуру, и я услышал, как с грохотом захлопнулась дверца “Опеля”.

Успокойся, сынок, не ревнуй! Я – древний ловелас в отставке, и вовсе не претендую на место рядом с твоей подругой. Ну кто ещё покажет тебе мастер-класс по производству впечатления на незнакомых девушек? Подумай, кто им интереснее – инфантильный тип в попугайских шортах или пожилой дальнобойщик со съехавшей крышей доблестный рыцарь, совершающий подвиги? И да, купи себе справочник по энтомологии.

Я взглянул на Ирму — и оторопел. О великие боги! Куда делись испуг и неуверенность? Словно порыв ветра бесследно унёс покрывало волнения и застенчивости, открыв властную, всемогущую сущность. Передо мной стояла не просто привлекательная женщина – это была скандинавская принцесса, богиня — воительница, дочь великого Одина (не Серёги). Поток флюидов величия и достоинства был настолько мощным, что я снова едва не бухнулся на колени. Похоже, в неё вселился дух валькирии, парящий неподалёку.

Она шагнула ко мне – на пол-головы ниже, но почему-то вровень; пристально посмотрела в глаза (плыви, барахтайся, не вздумай утонуть!), будто бы из глубин другого мира, и прошептала:

— Спасибо, рыцарь!

* * *

«Опель» с Ирмой давно уехал, а я всё сидел на тёплом камне, и растерянно вертел в руках прозрачную пластиковую заколку. Я и в самом деле слегка обалдел от моментального превращения Золушки в Принцессу. Духи викингов? Нет, всё это, конечно же, бред престарелого романтика и запущенная паранойя. Нет никаких духов, валькирий и прочей фольклорной нечисти. Окаменевшие драконы – плод буйного воображения. Всё гораздо проще: закомплексованной девочке вовремя подогнали пышный, профессионально исполненный комплимент, сыграли маленький спектакль, повысив её самооценку и подняв настроение. Да, всё именно так. Ведь так?

Я покосился на серого исполина. Глубокие борозды на лице викинга слегка разгладились, каменные губы чуть дрогнули, обозначив улыбку.

Уж он-то наверняка знал, в чём тут дело…