Торговый центр «Аквилон»

Итак, рассказа-зарисовка из недавно изданного сборника «После завтра». Вводная такая: в недалеком будущем развитие IT-технологий и виртуальной реальности привело к закату эры потребления материальных ценностей, символами которой были торговые центры. Герои — Ани и Митя — проводят большую часть времени в искусственной реальности. В один день  на свой страх риск они решают подойти поближе к давно заброшенному торговому центру «Аквилон».

Торговый центр «Аквилон»

Время чтения: 25 минут
#виртуальная_реальность #дополненная_реальность #апокалипсис

Огромный и мрачный — таким ей всегда казался «Аквилон». Обшивки крыши и рекламные вывески давно посрывало, и сверху проступали балки мощного каркаса. Нижняя часть «Аквилона» сохранилась лучше. Редкие бреши кто-то закрывал листами желтой фанеры.

Позади «Авилона» высились три ослепших небоскреба, тоже пустых. Ани нравилось думать, что они напоминают трех рыбаков, которые склонились над скелетом огромного кита-Аквилона. Рыбаки смотрели, как умирает рыбина, незаметно превращаясь в мертвецов вместе с ней.

Ани шла вдоль старых витрин. Палец скользил по глади пыльных стекол, оставляя волнистый след. Она представляла, что это не палец, а граммофонная игла, и её тихий шелест поет старую мелодию. Ани тоже напевала.

Прошипев, разъехалась автоматическая дверь. Ани отпрянула.

— Ух! — засмеялась она. — Я думала это тоже витрина.

И закричала Мите:

— Смотри! Двери еще работают! Я же говорю! Кит не умер.

По лицу Мити она поняла, как сильно его нервирует это новое обстоятельство. Он собирался сказать ей что-то, но Ани, к его ужасу, шагнула между дверей в момент, когда они начали смыкаться. Двери вздрогнули и разъехались. Ани зашла внутрь, двери захлопнулись.

— Что ты делаешь?! — крикнул ей подбегающий Митя.

Она корчила ему рожи через затемненное стекло.

— Брось меня здесь! — кричала она.

Наверное, ее голос звучал глухо. Митя нахмурился, приблизился, двери разъехались. Он нехотя зашел внутрь.

«Аквилон» построили более сорока лет назад году в 2005. Он был, наверное, модным местечком: на цокольном этаже располагались кафе, кинотеатр и боулинг, а сверху шли галереи торговых залов, залитых естественным светом. Свет проникал через фаски скошенной прозрачной крыши.

«Аквилон» остался с времен, когда люди еще не погрузились в симуляции и покупали вещи самостоятельно, расплачиваясь за них настоящими деньгами, монетками и хрустящими купюрами. «Аквилон» был заброшен лет пятнадцать, когда съехала последняя фирма, продававшая стройматериалы или что-то вроде того — Ани в этом не разбиралась.

Опустел и стоявший за «Аквилоном» жилой комплекс. Близость свалки и новой электростанции выгнали людей из этой части города, которая когда-то считалась почти центром. Когда треть суток проводишь в симуляциях, география перестает иметь значение.

Когда двери снова съехались, насупилась тишина, будто все погрузилось на большую глубину. Лишь где-то далеко, может быть, вверху, едва слышно гудел какой-то прибор. «Трансформатор», — подумала Ани.

Торговый зал был выпотрошен мародерами, и никаких артефактов Ани не увидела. Она надеялась найти в разбитой витрине брошь или кольцо, но не было ни колец, ни самих витрин. В изрезанном лучами воздухе лениво кружилась пыль.

Кеды Мити давили стекло, и хруст казался слишком громким для этой гробницы. От былой роскоши остались лишь обломки белых панелей, которые пачкали руки точно мел.

— Тише, — шикнула Ани, прислушалась, и устремилась по лестнице вверх.

Она опустила на глаза нимб. Нимб у нее был тонкий, не как у мальчишек, похожий на очки, а лишь с одной металлической дужкой, которая едва касалась бровей, но давала удивительно насыщенную картинку. Старый и надежный нимб.

Ани хотелось узнать, какой ее видит Митя. Она замерла на секунду и подключилась.

Митя торопился и смотрел преимущественно себе под ноги. Под ногами мелькали ступеньки. Митя шумно дышал. Наконец, он поднял глаза и увидел её, а она увидела себя глазами самого Мити.

Ее платье с маками было обжигающе прекрасно. Черные волосы раздуло грозовым облаком. Свет отражался в ее глазах, как в морской воде. Она смотрела на него сверху вниз насмешливо, как божество. В ней было что-то от бури.

Ани тихо засмеялась. Нет, это не она. Такой видит ее сам Митя, а Митя — в душе художник. И все же она сохранила фрагмент записи, чтобы потом разглядеть получше.

Они поднялись на второй этаж. Митя тоже опустил нимб и сказал:

— Гляди. Вот как здесь было раньше.

Оба включили режим дополненной реальности.

Вместо серого пустого тоннеля они увидели галерею роскошных витрин, такую яркую, что Ани зажмурилась. Возле витрин стояли массивные скамейки с выгнутыми спинками и развесистые чугунные фонари. Ани захотелось сесть на одну из скамеек, но она сообразила, что никакой скамейки на самом деле нет — есть лишь цифровое воспоминание о ней.

— Даже для начала века это было старомодно, — заметил Митя. Он разбирался в таких вещах.

Окна витрин светились. Из них надменно, как живые, смотрели манекены, одетые по тогдашней броской моде. Два манекена стояли голыми. Ани отметила, что оба были бесполыми.
За другой витриной оказались полки, а на них — ряды безделушек, оловянных рыцарей, стеклянных пирамид и пестрых магнитиков.

Потом шел скучный отдел с джинсами и рубашками, отдел с телевизорами невообразимых размеров, отдел спортивных товаров, в котором Ани заинтересовал очень сложный и громоздкий велосипед. В конце галереи оказался большой зал с кухнями, которые в то время занимали больше места, чем нынешняя квартира Ани.

Ани шла и представляла себя дамой из времени, когда все эти вещи имели значение. Когда по часам человека можно было судить о его статусе. Она мысленно выбирала товар из каждой секции: алые туфли на тонком каблуке, белый пояс с крупной бляхой, шляпу с томными полями, самый широкий телевизор, фиолетовую рубашку Мите и бледно розовый галстук в бордовую крапинку, будто его забрызгали томатным соком.

Она взяла из несуществующей витрины строгий и наверное очень дорогой костюм и перетащила на Митю. Костюм сел хорошо. Он скрывал Митину худобу, которую его настоящая одежда лишь выпячивала.

— Ты просто жених, — засмеялась Ани. — Все-таки в то время у людей был вкус.

Митя оглядел себя и хмыкнул:

— Сейчас он тоже есть. Просто никто не переводит на красивые вещи дерево и шерсть. Зачем? Варварство.

— Нет, это чудесно, — Ани придирчиво оглядывала его со всех сторон.

Жаль, нельзя оставить этот костюм навсегда. Она примерила на Митю очки в дорогой, как ей показалось, оправе.

— Я стал похож на студента, — хмыкнул Митя.

— Ты и был на него похож.

В дополненной реальности Митя расслабился, может быть, сам поверил в нее. Желтоватый свет фонарей и теплые аквариумы витрин создавали атмосферу устойчивого благополучия.

Ани вдруг поняла, почему старый мир сдался так легко — он просто не успел выйти из своей дремоты. Начало века, ленивое и размеренное, заставило думать, что этот уклад вечен, и что красивые вещи будут окружать людей всегда, и всегда будут автомобили, рестораны и торговые центры… И когда мир дал трещину, ее не заметили. Люди слишком легко соглашались на уговоры красивых витринах, которые шептали: на ваш век благополучия хватит.

Они дошли до конца зала, и Ани удивилась, что гул трансформатора стал как будто громче. Она подняла нимб и схватила Митю за рукав:

— Гляди!

Он очнулся, выключил нимб и посмотрел с некоторым испугом.

— Ух ты… — пробормотал он.

Они стояли в конце галереи. На третий этаж вели два эскалатора. Один из них мерно чавкал, и ступени его бежали наверх, вызывая головокружение.
Кругом не было никого. Мир, в котором этот эскалатор был придуман и создан, давно умер, но эскалатор не знал этого. Должно быть, это был очень порядочный эскалатор, трудолюбивый и преданный. Даже пустой дом нуждается в дворецком.

Ани сразу понравился этот механизм, похожий на старого пса. Пес ждет хозяина год за годом и еще не знает, что хозяин никогда не вернется.

— Поехали, — Ани потянула Митю, когда эскалатор уже потянул ее вверх. Резиновые перила двигались чуть быстрее лестницы.

Ей казалось, эскалатор дрожит и ликует под ее ногами. Может быть, они с Митей — его первые пассажиры за десять лет.

— Удивительно, что торговый центр еще подключен к электричеству, — послышался сзади голос Мити.

— Как он не заржавел? — отозвалась Ани. — Раньше умели делать на века.

Наверху они снова опустили нимбы. В пространстве, которое сейчас напоминало пустой спортзал, раньше был мебельный салон. Лабиринты кресел, диванов, комодов, стенных шкафов, зеркал, детских кроватей, матрасов и столов тянулись вглубь зала.

— Люди были ужасными барахольщиками, — сказала Ани, выписывая зигзаги вокруг нагромождений виртуальной мебели. — Я бы никогда не стала захламлять свою квартиру вот этим…

— Просто у тебя не такая большая квартира. Раньше люди жили в огромных домах. Были квартиры по сто квадратов.

— Сто квадратов! Вот ведь жили!

И вдруг она осеклась и замолчала. Вдалеке, в самом конце зала, ей почудилось движение. Что-то как будто промелькнуло в отражении шкафа-купе. Что-то серое, неуклюжее, чужеродное этому плюшевому миру.

Она подняла нимб и обернулась. По лицу Мити стало ясно, что он тоже видел.

— Пойдем отсюда, — прошептал он, утягивая ее назад.

— Тссс… — она освободила руку. — Там кто-то был. Посмотрим.

— Не вздумай! — в голосе Мити зазвенела паника. — Какой смысл?

— Давай только заглянем. Он пошел туда. Там тупик.

Это что-то — если оно существовало — нырнуло в закоулок, где раньше (это Ани заметила еще в нимбе) располагался офис туристической фирмы.

Ани пошла туда, прижимаясь к стене. Митя, шипевший голосом разума, плелся позади, создавая ужасный шум.

Ани заглянула в проем. У дальней стены под окном сидел худой человек и хрипло дышал. Он смотрел прямо на Ани. В глазах его был ужас.

— Конченный, — зашептал Митя. — Бежим скорее!

— Тихо, — Ани двинулась вперед.

Она вытянула руку, словно хотели приманить голодную белку. Человек казался напуганным — это придавало решимости.

Он был одет в лохмотья. Взрослый или старый, Ани не поняла. Лицо его рассекали морщины, которые больше напоминали шрамы. Особенно сильные заломы шли от глаз через щеки, словно борозды от слез. Голова его была лысой. Он смотрел гневно и испуганно. «Псих», — думала Ани, проникаясь к существу нелепым сочувствием.

Его тяжелое дыхание вдруг перешло в кашель. Он уткнулся лицом в колени, содрогаясь всем телом.

— Не надо, — шуршал ей прямо в ухо Митя. — Он уже кончен. Пошли.

Ани остановилась метрах в трех.

— Вы меня понимаете? — спросила она разборчиво, подняв зачем-то руку, словно показывала жест — «Стой!» Необходимости в жесте не было: кашель лишил человека последних сил. На пепельном лице остались лишь воспаленные канты глаз.

Человек кивнул.

— Я Ани. А вы?

Молчание.

Митя держал ее за руку, стоя чуть позади и готовый в любую секунду если не закрыть собой, то хотя бы убежать, показывая ей путь к отступлению.
«Пахнет мочой», — с ужасом и восторгом подумала Ани, подходя ближе.

— Чего вам? — спросил человек. Он говорил с трудом, словно продавливал слова через мембрану и измельчал до сиплого звука.

— Почему вы здесь?

— Где мне быть?

— Не знаю. Где все люди. Вам нужна помощь.

— Не нужна.

— Но вы нездоровы.

Человек дернул плечами и опять закашлялся.

— Это у вас из-за пыли, — заботливо проговорил Митя, теребя руку Ани. — Здесь пыльно. Вам надо бывать на воздухе.

Человек не ответил, разглядывая ладонь. На ладони осталась окровавленная слюна.

Ани заметила подобие матраса в углу, а точнее, грязный ком тряпья, из которого выделялась одна ярко-оранжевая вещица, похожая на старое пальто.

Была еще съехавшая набок стопка книг, разбухших от влаги и полураскрытых. Книгами, похоже, он топил небольшую печку с выпуклой дверцей. Рядом с печкой стояла утварь: металлическая кружка, доска с остатками еды и бидон, накрытый фанеркой. Ани заметила рукоять ножа, валявшегося тут же. Был еще электрический обогреватель, но годной для него розетки Ани не увидела.

— Пойдем уже, — шепнул Митя.

Ани показала глазами на незнакомца.

— Ну и что? — фыркнул Митя. — Мы ему не поможем.

Человек тяжело дышал, и с каждым выдохом как будто уменьшался в размерах. Среди изгоев были весьма опасные типы, но этот не внушал Ани страха.

Она обернулась к Мите, который настойчиво тянул ее за подол платья. Митя зажимал рот и нос ладонью, отчего его глаза казались особенно безумными. Он мнительный, но в чем-то он прав. Можно подхватить туберкулез.

Человек склонил голову и казался безразличным. Он и не был, вероятно, человеком — период полураспада уже закончен. Понимает ли он речь? Худые пальцы, разбухшие суставы и синие вены… Ани старалась запечатлеть его в памяти, сама не зная для чего. Это был ее артефакт.

Наконец, Ани попятилась к выходу, и Митя живо потянул ее за собой, став сильным, как паровоз. И тут Ани услышала голос:

— Ты очень красивая.

Она освободилась от Митиных клешней и обернулась. Незнакомец смотрел на нее. Запавшие глаза чернели, но под чернотой она чувствовала взгляд.

Ани опустила голову и хотела идти за Митей, который отбежал шагов на пять и нервно переминался на месте. Незнакомец продолжил неожиданно громко:

— Я был владельцем этого центра.

— Правда? — Ани вернулась за черту, отделявшую закоулок от большого зала.

— Не владельцем… Скорее, управляющим.

— Это было давно?

— Очень.

— А сколько вам лет?

— Не знаю.

Он закашлялся, зарывая лицо в колени. Кашель бил его изнутри, и спина вздрагивала, как барабан.

Ани подошла ближе и огляделась. Ей хотелось сесть, но сесть было некуда. Человек поежился у стены и посмотрел на нее снизу — в его взгляде блеснул вызов.

— Все было мое. «Аквилон» был мой. Очень давно.

Сначала он говорил с трудом, но потом приступы кашля стали как будто реже. Иногда он пил прямо из бидона. Голос его был песочными и сухим, отчего у самой Ани запершило в горле.

Человек стал рассказывать, как был управляющим «Аквилона» во времена, когда люди еще покупали. Золотой век потребительской экономики — говорил он. Расцвет промышленности и торговли. Время, когда покупали не потому, что надо, а потому, что хотелось. Когда понимали толк в хороших вещах.

— А потом все загнулось… — говорил он. — Не сразу. Виновата молодежь, ваши родители, братья старшие. Они уже не мыслили жизни без сетей. Без виртуала. Выросли со смартфоном в руке. С нимбом. Им не нужны украшения, мебель, бензин. Все рухнуло. Мы стали не нужны.

Митя, стоя где-то позади, заметил:

— В виртуале тоже есть торговля.

— Я не вписался. Не любил виртуал. Не то это. Суррогат.

Митя насмешливо хмыкнул. Незнакомец заметил насмешку и проговорил:

— Тогда это был суррогат. Тогда скайп был пределом мечтаний. Мессенджеры всякие.

Сам он вел жизнь ретрограда. Он долго считал интернет просто шуткой, этакой забавой для детей и переростков. Он пользовался электронной почтой и телефоном, но в остальном предпочитал жить здесь и сейчас. Он был в расцвете сил, он хотел ездить на оглушительных автомобилях и пить крепкий алкоголь, хотел встречать настоящих женщин и если рисковать жизнью — то своей, тоже настоящей.

— А потом… А потом попробовал погрузиться. Был такой мир — «Глобус». Слышали?

Мир — эволюция социальных игр, в которой виртуальная реальность усложнена до такой степени, что даже разработчики не в состоянии понять, есть ли у нее цель и до какой степени она может эволюционировать.

Мир «Глобус»? Ани о нем не слышала, но Митя кивнул. Это был старый мир, но очень достоверный, объяснил Митя. «Глобус» лег в основу многих современных миров. У него мощный исторический движок и реалистичное поведение ботов.

Мир «Глобус» был великолепен, продолжал незнакомец. Это был мир, где ты оказывался в самом вихре человеческой истории, проживая ее век за веком, эпоха за эпохой.

Сначала он был легионером императорской армии. Потом вырос до генерала, устроил мятеж и создал свое государство, Южную Олезию, где правил до своей виртуальной смерти. Он возродился в другом генерале, в правление которого Южная Олезия достигла невероятного расцвета, присоединив значительные территории Европы и Ближнего Востока.

— Я не умею вполсилы… — говорил незнакомец. — Я не могу понарошку. Здесь не могу и там не мог.

Мир «Глобус» увлекал его все больше, и тогда он заказал нелегальную модификацию автомата погружения — устройства, которое обеспечивает жизнедеятельность человека, пока он находится в виртуальной реальности. Его автомат оснастили системой внутривенного питания и катетером для вывода мочи. Он смог погружаться на сутки, на недели, потом — на месяцы. Он стал зарабатывать. Разработчики мира поощряли его бонусами. Он шел к новым высотам.

— Это ни с чем не сравнимо, — говорил он, пока кашель давал передышку. — Там, в «Глобусе», я ставил все на кон и побеждал. Я не умею вполсилы. Я знал, что везение кончится, но побеждал. А потом проиграл. Да… Южная Олезия распалась на три государства, меня казнили, я начал снова — с нуля, с рядового артиллериста.

В XX веке он создал Новую Олезию, объединив прежние земли с американскими континентами.

— Я стал императором мира, — говорил он, и морщины наливались бурым цветом. — Канадская Олезия, Антарктическая Олезия… Я мог уничтожить целый народ. Мог превратить Сахару в море. Я стал императором мира…

Приступ кашля оборвал его на полуслове и долго не отпускал. Локти впивались в худые бока, когда его колотило изнутри. Он вытащил откуда-то грязную тряпку и долго сморкался. Митя снова попытался утянуть Ани, но она отдернула руку.

— Вы могли умереть, — сказала Ани. — Многие умирают из-за нелегальных автоматов погружения.

— Это был бы счастливый конец, — сказал человек.

Ему не повезло умереть. Все случилось не так. Мятеж в одной из колоний на юге Индии совпал с восстанием Новой Зеландии и усилением американского сепаратизма. Он считал эти конфликты локальными, но беда пришла совсем не оттуда.

— Знаете, сколько калорий потребляет мозг? — вдруг спросил он. — Мозг — ужасно прожорливая штука. Мозгу нужно питание. Ему нужно тело. Ему нужен кровоток. А мое тело почти умерло, и с ним умирал мозг. Я потерял остроту. Я залежался.

Ему стали сниться кошмары. Он не отличал сон от яви, не мог работать, не мог отдыхать. Военные карты прыгали перед глазами. Армии наползали на армии. Виртуальные генералы не видели слабости его физического тела, но быстро заметили слабость его ума.

И генералы предали его. Все двенадцать наместников оказались в сговоре. Его предали и убили, и все, что он мог — снова начать с нуля, с пехоты.

Но сил уже не было. Он не годился даже в помощники артиллериста.

Тогда он отключился от «Глобуса», вернулся, попытался вставать. Несколько дней — а может быть, недель — его рвало. Он почти не мог есть. Он перестал получать деньги. Его пытались выселить в приют, откуда он сбежал. Суставы воспалились и ныли, кружилась голова. Его тело вернулось к жизни лишь отчасти. Процессы оказались необратимыми. Лишь раз или два в день он мог совершать небольшую прогулку.

И тогда он вернулся в «Аквилон» — торговый центр, с которого тридцать лет назад начиналась его блестящая карьера.

— Кто вас снабжает? — спросил Митя.

— Старые знакомые. Из прошлой жизни. Пару раз в неделю присылают дрон. Я их не вижу.

— Почему же они не заберут вас? — воскликнула Ани. — Есть очень хорошие программы реабилитации…

— Не хотят, — прохрипел человек. — Они и приходить не хотят.

Ани воскликнула:

— Как же так? А хотите…

Он оборвал ее:

— Не на что жаловаться. Я прожил много великих жизней. Единственная нелепость в финале великой жизни — остаться живым. Великие так не кончают. А в этом мире мне нет места. Незачем беспокоить людей.

— Мотивационный коллапс, — вполголоса произнес Митя.

— Но мы не можем бросить вас здесь, — сказала Ани. — Надо кому-то сообщить…

— Не надо, — мягко ответил человек. Он полулежал у стены, вытянув ноги. Из-под сбитых штанин торчали две потемневшие кости. — Я уже не жилец.

— Вот и неправда, — решительно заявила Ани. — Я учусь на психолога и знаю…

— Вы просто молодая, — ответил он тихо. — И очень красивая.

Ани посмотрела на Митю, лицо которого выражало уныние. Ему не было жаль человека, который разрушил себя собственной неумеренностью. Это читалось на его хмуром лбу.

— Одна просьба, — сказал человек. — Одна просьба и уходите.

— Что за просьба? — встревожился Митя.

Незнакомец не ответил. Он смотрел на Ани. Впервые она смутилась его взгляда так, как смущаются на первом свидании. Физически он был ей противен, но клокотавший в нем жар заставил ее на какую-то секунду пожалеть, что она не побывает с ним тех мирах, где он, увешанный орденами и лентами, представит ее океану воинов.

— Если я смогу… — пробормотала Ани.

— Позвольте ваш нимб, — он протянул руку. — Оставьте его. Вам полностью возместят. Я попрошу друзей.

— Берите, — Ани придержала рукой волосы и выплела из них запутавшийся нимб. — Ничего не надо. Берите.

Блестящее тонкое полукольцо. Не самая новая модель, но вполне рабочая, чтобы подключиться к миру вроде «Глобуса». На «Глобус» такого нимба точно хватит.
Незнакомец бережно взял нимб в руку и положил на стопку книг.

— Идите. Идите. И забудьте…

Он закашлялся.

— Да пошли уже, — не вытерпел Митя и поволок Ани к выходу. — Черт возьми, ты такая твердолобая…

Эскалатор все также мерно гудел, и ступеньки исчезали у его вершины одна за одной, как шоколадки. Казалось, когда-нибудь наступит черед последней ступеньки. Но эскалатор продолжал работать, увозя невидимые толпы покупателей все выше, выше и выше, туда, где их ждали лабиринты плюшевой мебели и пёстрые манекены в витринах.

Ани с Митей спустились по соседнему эскалатору, давно заклинившему и пыльному. Витрин они больше не видели: кругом были хмурые проемы, из которых украли даже провода.

Через несколько дней Ани вернулась в торговый центр. Митю, который все дни порывался заявить в полицию, она не взяла.

Она самостоятельно добралась до «Аквилона», прошла через автоматические двери и поднялась по старине-экскалатору на верхний этаж.

Был вечер, и желтый свет косо бил через пустой зал, где когда-то располагался мебельный салон. Темнел нужный закоулок.

Там ли он? Спит ли? Может быть, он продал ее нимб, чтобы купить наркотики?

Нужно быть изрядной дурой, чтобы пойти в этот темный закуток одной, нарочно запутав следы так, чтобы ни Митя, ни родственники не нашли ее быстро.

Закоулок впереди казался безжизненным. Она вспомнила незнакомца. Ее охватило странное чувство, щемящее и тревожное, какое бывает, когда во сне ищешь близкого человека, а натыкаешься на чужих.

Через окно над его лежанкой, вылезая за раму, било закатное солнце. Казалось, еще немного, и солнечная клякса польется вниз по стене.

Остальная комната казалась тихой и невидимой, и когда Ани моргала, в глазах плясал солнечный блик. Под ногами хрустела мелкая пыль.

— Эй, — тихо позвала Ани. — Вы здесь?

Никто не ответил.

Она вглядывалась в темный угол. Ничего не разобрать. Ани подошла ближе. Глаза привыкли к сумеркам.

Незнакомец лежал на спине. Задравшаяся рубаха обнажила впалый живот и лестницу черных ребер. Руки его были раскинуты. На губах застыло подобие улыбки. Глаза закрыты. На голове поблескивал нимб Ани. Спертый воздух пах так ужасно, что она закрылась ладонью. Не помогло.

Она села на корточки и осторожно коснулась руки незнакомца. Он не шевельнулся. Ани пощупала пульс на запястье, но ничего не поняла. Коснулась пальцами шеи. Пульса не было. Шея казалась резиновой. Ани отдернула руку. Она видела много мертвецов в играх, но в реальной жизни — никогда. Она еще раз взглянула ему в лицо. Улыбка стала как будто шире.

Он умер счастливым. Он умер так, как хотел. Ани быстро зашагала прочь.

Весь сборник рассказов «После завтра» можно скачать по прямой ссылке.

7 Comments

  1. Великолепный язык и очень грустная история. Мрачноватое будущее рисуется. Не очень-то мы к нему готовы. Но если увидим — наверно, так всё и будет. Уже сейчас молодёжь не оторвать от смартфона, так что окунутся они в виртуальную реальность очень охотно. А так жаль этот, настоящий, мир!

  2. А чем, по сути, описанное явление отличается от наркомании? Утончённое влияние на мозг, яркие впечатления, уход от некомфортной реальности… На другом полюсе — массовая физическая, психическая и социальная деградация, крах экономики, коллапс цивилизации… И это — прогрессивные технологии?
    Радует, что не доживу до такого счастья.

    1. >>>А чем, по сути, описанное явление отличается от наркомании?
      Только механизмом воздействия

  3. Намеренно оставила чтение на вечер пятницы. Ну или на ночь пятницы. Чтобы было время обдумать.
    Нейропсихология говорит, что мозгу без разницы, что мы видим, слышим, чувствуем. Он лишь обрабатывает получаемые сигналы и через них воспринимает реальность. По сути, виртуальная реальность дает человеку возможность жить так, как у него не получилось жить в физическом мире. И для мозга вот этого человека нет разницы, какая из этих жизней была в реале, а какая — в виртуале. Он и то, и другое воспринимал за чистую монету.

  4. Большое спасибо, прекрасный рассказ. Мне очень нравится Ваш стиль и манера изложения.

Добавить комментарий для VanamenОтменить ответ