Как семья уральских фермеров создала хозяйство под Чесмой и зарабатывает миллионы

Краткая предыстория: когда я лазил по пустошам Карабаша, а термометр показывал около 40 градусов, меня стрельнула мысль — а что будет в этом году с урожаем? Главред Маша Шраменко тогда рассудила: вот, мол, тебе контакты фермера, съезди да узнай. Полтора месяца я собирался, к концу августа добрался до Чесменского района и выяснилось, что урожай уже почти собрали — погодные аномалии в этом году спровоцировали злаки на раннее созревание. Но дело даже не в этом: я ехал снимать депрессивный репортаж о том, как гибнут уральские аграрии, а увидел ферму, от которой поначалу перехватило дух: точно кусок Европы под Чесмой.  Восемь механизаторов обрабатывают здесь 8 тысяч гектаров земли — это площадь Советского района Челябинска. Как им это удаётся?

В конце августа большая часть урожая была убрана (почему — объясню)

Крестьянско-фермерское хозяйство «Берёзка» находится на границе Чесменского и Варненского района среди полей, поэтому его постройки, напоминающая базу пришельцев, видны издалека.

Денис Шумских — директор КФХ «Берёзка», идёт по полю подсолнухов. За ним — база хозяйства

На подъезде к ферме столько техники, словно здесь проходит аграрная выставка. Я паркуюсь, стараясь не мешать комбайнам, которые ближе к обеду снуют без перерыва. Всё это слегка рвёт шаблон: трудно поверить, что кто-то из частников готов так вкладываться в уральскую зону рискованного земледелия.

Здесь настоящий зоопарк техники
Множество замысловатых агрегатов
Грабли-ворошилки
Техника требует больший вложений, но, словам Дениса, окупается, если дело поставлено
Инвестиции в матчасть — доминирующая статья расходов
Машины для опрыскивания посевов
Фермеры «Берёзки» предпочитают импортную технику или продукцию ростовской компании «Ростсельмаш» — она раза в два дешевле
Стоимость отечественного комбайна — примерно 10 млн рублей

На территории самой базы расположены зернохранилища, сушилка для зерна, погрузочный терминал и прочее оборудование. Стальные «самовары» — это два новых автоматизированных хранилища, которые готовятся к запуску: в них мы тоже залезем.

С директором хозяйства «Берёзка» Денисом Шумских мы садимся в рабочий пикап и едем осматривать владения.

Чисто геометрически 8000 гектаров — это квадрат со стороной 9 километров. Но когда преодолеваешь такие расстояния по степи, они умножаются на два. С одного края поля другой еле видно.

Вон комбайн, видите?

Денис говорит:

— Вокруг расположено пять деревень, и раньше на этой земле работали их жители, то есть сотни человек. Сейчас её возделывают восемь механизаторов: по одному человеку на 1000 гектаров.

Механизаторы — это «универсальные солдаты», которые не имеют явной специализации: в зависимости от сезона они могут быть комбайнёрами, трактористами или операторами машин для опрыскивания, похожих на болотоходы. За каждым закреплены свои поля и своя техника.

Денис и один из механизаторов оценивают качество льна в зерновом отсеке комбайна

— Сложно найти людей для такой работы? — спрашиваю.

Всё же условного «дядю Васю» с чересчур творческим (запойным) подходом к делу здесь не наймёшь: цена ошибки слишком высока.

— Мы хорошо платим, поэтому люди подобрались надёжные, — отвечает Денис. — Но важно брать обязательно деревенских, потому что у городских жителей другой менталитет: рабочий день закончился и всё. А у нас, когда идёт уборочная, день не нормирован. Тут нужно болеть за урожай, а не просто часы отрабатывать.

Механизаторы обязаны следить за техникой. Ремонтом занимаются фирмы-поставщики, но все эксплуатационные вопросы — на сотрудниках хозяйства

На ферме выращивают девять культур. Основные — это пшеница твёрдых и мягких сортов, ячмень, лён и подсолнух. Пшеница, например, уже практически убрана, и меня это удивляет: всегда считал, что комбайны выходят в поле где-то в сентябре.

— В нормальный год так и есть, но сейчас всё идёт не по плану, — объясняет Денис. — И это наша боль.

На одном из полей — непросыхающая лужа. Результат аномальных дождей в начале августа

По его словам, дело даже не в засухе: с ней в жарком и ветреном Чесменской район научились бороться за счёт обработки земли — её распахивают особым образом, чтобы оставшиеся с зимы «капсулы» влаги не иссыхали в жару.

— Проблема в другом: сразу после засухи пошли тёплые дожди, и с 25 июля по 10 августа, по нашим измерениям, выпало 160 мм осадков при норме на всё лето — 180 мм, — объясняет Денис. — В итоге все культуры поспели с практически двухмесячным опережением графика. Краснодарский край сажает в марте, мы — в мае. А созрело одновременно. Изменение климата последние годы чувствуется всё острее: сильнее стали ветры, а период дождей всё чаще выпадает на уборочную кампанию.

Вот вам одно из проявлений глобального потепление — усиление ветров, которые приводят к «не расчётному» переносу воздушных масс, а с ним — к погодным аномалиям.

Хозяйство является одним из крупных поставщиков твёрдых сортов пшеницы для производителей макарон. Денис говорит, что твёрдое зерно должно быть слегка прозрачным и янтарным, «даже слегка светиться»Как эта тропическая погода сказалась на урожае?

— Плохо сказалась, — невесело отвечает Денис. — В предыдущие годы мы собирали порядка 32 центнеров пшеницы с гектара, в урожайном 2017 году было более 50 центнеров. В этом году — 15-16, то есть даже относительно среднего уровня упали в два раза. По льну, думаю, будет такая же история: надеемся спасти хотя бы половину.

На льняном поле позади комбайна остаётся та самая пакля, которой уплотняют зазоры между брёвнами деревенских домов

Лён, кстати, является важным источником дохода для «Берёзки», хотя в России интерес к нему невысок.

— Все поставки у нас — в Европу, — объясняет Денис. — Урожайность по льну в нашем регионе не так сильно отличается, например, от украинской: примерно 10 центнеров с гектара. При этом спрос на льняное зерно хороший: из него потом давят масло, а оно дорогое.

В этом году затяжные дожди прибили стебли льна, часть «коробочек» проросла. Отдельной проблемой являются сорняки, которые после влажного периода набрали невиданную силу, что осложняет жизнь комбайнёрам: полосы скошенного льна иной раз не видно под свежей зеленью, да и самому процессу молочения она мешает.

Так растёт лён. Не обращайте внимание на подсолнухи: из-за аномальной погоды под конец лета проросли семена, оставшиеся с прошлых лет
Скошенный лён складывают валками, и сейчас задача — полностью их собрать. Но это непросто: из-за дождей лён прибило к земле
По оценкам Дениса Шумских, собрать удастся разве что половину. После комбайна остаются пучки мокрого тёмного льна
Часть «коробочек» дала ростки, чего в нормальный год быть не должно. Аналогичная беда с пшеницей
Для уборки скошенного льна (и других культур) используются те же комбайны, только вместо жатки ставится вот такой агрегат

Кстати, работа современного комбайнёра отчасти упростилась за счёт электроники, например, прямолинейность движения и скорость поддерживает автопилот на основе GPS-навигации. Однако комбайн имеет массу настроек, которые в зависимости от типа культуры, влажности, рельефа и прочих параметров обеспечивают нужную чистоту зерна. Если ошибёшься, в зерновой отсек пойдут трава и стебли. Отдельно контролируется влажность — один из ключевых параметров как при уборке, так и при последующей продаже. В общем, работа механизаторов отчасти схожа с настройщиками пианино.

Современные комбайны изрядно автоматизированы, и главный нюанс — тонкая настройка

Мы тем временем добираемся до ячменного поля: Денис обращает внимание на его двухцветную текстуру.

— В низинах, где влаги было больше, ячмень взошёл и созрел — это жёлтые пятна. На остальных участках он пошёл в рост с началом дождей, и теперь они стоят зелёные. Неясно, что делать: то ли убирать жёлтую часть, то ли ждать, когда поспеет зелёная. В любом случае, примерно половину потеряешь.

Поле ячменя: зрелый и молодой чередуются полосами. Как убирать — непонятно

А вот с подсолнухами проще: Денис называет их «верблюдами» растительного мира, которые толерантны и к засухам, и потопам. Хотя их головы склонены, точно у заключённых, это хороший признак: спелые сердцевины перетягивают хиловатые стебли, выросшие в засуху.

Слева — поле импортного гибридного подсолнуха, который даёт мощные головки и большой урожай. Справа — отечественный аналог, у которого головки помельче, но с учётом двукратной разницы в стоимости он даже выгоднее
Подсолнух, в целом, неприхотлив, но вот его посев требует мастерства, потому что зёрна должны ложиться с правильным интервалом. «Берёзка» купила немецкий аппарат за 14 млн рублей, который, по словам Дениса, обеспечивает изумительную точность посева

Как вообще возникло столь масштабное хозяйство в Чесменском районе, о котором не каждый житель области слышал? Идеологом фермы стал отец Дениса, Константин Шумских.

На переднем плане — Константин Шумских. Он — основатель и главный специалист по земледелию в КФХ «Берёзка»

— Отец с детства был связан с сельским хозяйством: когда ему было лет шесть, ходил за плугом, запряжённым волами, — рассказывает Денис. — Он получил сельскохозяйственное образование и долго работал начальником лаборатории в Южно-Уральском НИИ сельского хозяйства: занимался как раз перспективными технологиями. А когда вышел на пенсию, занялся земледелием самостоятельно: сначала просто для себя, потом уже на правах бизнеса.

Поначалу семейное хозяйство базировалось в Чебаркульском районе, но в 2006 году переехало под Чесму — климат здесь более благоприятный для ряда культур. На паях с компанией по производству растительных масел семья Шумских организовала ферму и всё шло неплохо, пока партнёры не решили выйти из бизнеса. После этого пошло ещё лучше.

— Когда они ушли, встал вопрос, что делать дальше. Казалось, и нам пора сворачивать деятельность. Но я сказал: «Пап, ну, что мы, сами не справимся?» И мы решили остаться в деле, — вспоминает Денис.

За все земледельческие аспекты в компании отвечает Константин Шумских, на Денисе — бизнес-составляющая, включая общение с банками, поставщиками и покупателями. Тандем оказался гармоничным: современное фермерство — это работа на стыке дисциплин, в которой понимание растений и понимание экономики равноценны.

Комбайны — техника дорогая, но используется лишь месяц-полтора в год. Это предъявляет огромные требования к надёжности: не дай бог в эти полтора месяца что-то сломается.
— Недостаток техники ощущается всегда, — говорит Денис. — Иной раз страшно представить, сколько мы теряем из-за этого.

В 2015 году оборот хозяйства составлял порядка 40 млн рублей, в прошлом году достиг 100 млн. Планы на этот год были грандиозные — выручить 160 млн рублей.

— Но теперь дай бог выйти на 80 млн, — расстраивается Денис, глядя на зелёную поросль среди льна, которая попёрла после рекордных дождей.

В фермерском хозяйстве работает восемь комбайнов разного калибра
Трактор Ростсельмаш 2375, по словам Дениса, довольно старомоден, но неприхотлив и надёжен. А ещё убойно выглядит
Любимец Дениса — трактор John Deer, намотавший уже 19 000 моточасов. Его вроде бы пора менять, но он работает и работает. Однако продукция John Deer в 2,5 раза дороже отечественных аналогов

Естественно, выручка не тождественна доходу. Львиная доля расходов — это выплаты за технику, купленную в лизинг. На втором месте, по оценкам Дениса, траты на гербициды, удобрения, и прочую «химию», на третьем — топливо, которого за сезон сжигается порядка 200 тысяч литров. Легковой машине такого количества хватило бы на три жизни (2 млн километров).

— По сути, мы как Буратино — закапываем деньги в землю и надеемся, что они дадут всходы, — шутит Денис.

— Положи руку. Чувствуешь тёплый поток? — спрашивает он.
Так работает сушилка для зерна. В том числе она снижает риск самовозгорания.

Пока мы ездим, звонит один из механизаторов, Ринат, и докладывает, что влажность льна в отсеке комбайна — 6,7 единиц.

— Нормально, — отвечает Денис и, сбросив вызов, добавляет: — Золотой человек Ринат Жавдатович! Как-то мы убирали поле. Было воскресенье и плюс какой-то праздник. И Ринат Жавдатович мне звонит в семь вечера и отпрашивается домой, потому что приезжают родственники. Ты представляешь — отпрашивается вечером праздничного дня? Вот на таких людях земля и держится.

Внедорожные пикапы в России нередко используются для досуга, но в данном случае это необходимость — полевые дороги кое-где имеют сложные рельеф, а в кузове можно увезти запчасть, колесо или топливо

Мы ненадолго останавливаемся около подсолнухового поля, вдоль которого тянутся «экспериментальные» посадки кукурузы: здесь сравнивают всхожесть разных сортов. Я спрашиваю Дениса, связал ли он себя с земледелием добровольно или в больше степени потому, что это — семейный бизнес?

— Мне нравится, — отвечает он, демонстрируя гигантский подсолнух гибридного сорта. — В этом деле есть что-то настоящее.

Формула «просто бизнес и ничего личного» тут не работает. Личностное отношение не менее важно, чем инвестиции: землю нужно чувствовать и слышать.

— Мой отец ходил по пашне за волами, а теперь у него работают комбайны с GPS-навигацией, — смеётся Денис, когда мы возвращаемся на ферму. — Но технологии не заменяют понимания и чутья.

Несмотря на тяжёлый год, Денис и его семья намерены развивать хозяйство дальше. Последняя обновка — два гигантских зернохранилища размером с пятиэтажный дом. Пока они пустые, поэтому можно забраться внутрь через узкий лаз.

Новые зернохранилища хоть и выглядят обычными бункерами для зерна, на деле не так просты. В них встроена электронная система контроля, определяющая уровни и температуры, а ещё — запускающая ряд механизмов, необходимых для правильного распределения зерна внутри отсека
Горизонтальная штанга нужна для перемешивания зерна, чтобы при его ссыпании через центральное отверстие не образовывалась воронка
Зерно может храниться несколько лет, но оно не лежит мёртвым грузом: система обеспечивает его циркуляцию, чтобы избежать порчи в каком-то конкретном слое
До запуска новых зернохранилищ продукт хранится в ангарах
Для работы с зерном есть специальный погрузчик
А этот грузовик обеспечивает «циркуляцию» зерна: с запуском зернохранилищ процесс будет автоматизирован

Этот год, по прикидкам Дениса, удастся завершить разве что ноль в ноль: он с тревогой смотрит на льняные поля и пытается вычислить, достаточно ли половинного урожая, чтобы закрыть обязательства перед питерским закупщиком.

Нет ли на такие случаи компенсационных механизмов? Денис объясняет:

— Есть страховки, но они работают так: все фермеры заплатили взносы, но у кого-то урожай погиб, допустим, из-за урагана — его убытки покрывает страховая. А что делать, когда урожай гибнет у всех? У соседа вон пшеница стоит вперемешку с сорняками, как по мне — её только скосить и на корм. И такая ситуация везде. Страховым проще себя банкротами объявить, чем выплачивать такие суммы.

По большей части фермеры уповают на себя, а ещё — на механизмы государственных субсидий. Например, около 20 млн рублей компания Дениса надеется вернуть, запустив в срок зернохранилища.

К ферме идёт неплохая дорога: Денис говорит, что её построила область с подачи экс-губернатора Бориса Дубровского

Когда мы прощаемся, я замечаю, что Чесменский район оставляет на удивление позитивное впечатление: он не богатый и малонаселённый, но степной ландшафт здесь переливается красками, а солнца больше, чем где-либо на Урале. Денис, который с семьёй живёт в Варне, соглашается:

— Да, отличные места: здесь и водоёмы есть, и дичь. Не зря здесь находят поселения древних народов — в таких местах хочется жить. Но вот когда во время уборочной заряжают дожди, знаешь, мы тут очень грустные ходим, — заключает он наполовину в шутку, наполовину всерьёз.

Пример его семьи показывает, что бизнес на Урале может быть не только металлургическим и не только с подачи государства. Так что желаю ему пережить этот непростой год с минимальными потерями.

Добавить комментарий