Предисловие: этот пост написан для соцсетей, где моё увлечение Башкирией вызывает у людей некоторое недоумение. Решил обобщить опыт поездок в течение последних лет, в том числе психоделический.
Восемь лет августовский отпуск мы проводим в уединённой татарской деревне на границе Башкирии и Татарстана. Поначалу я всячески сопротивлялся идее тратить отпуск на вылазку в какую-то глушь, и мы ездили куда угодно: в Киргизию, в Таиланд, в Чехию… Ну, реально — мы же не в мультике «Простоквашино», чтобы в гости к коту Матроскину гонять.
А в 2013 году Лилия вдруг заявила:
— Там прямо над деревней есть холм.
Я настороженно замолчал. Холм, блин, какой-то…
— И если на этот холм залезть, — продолжала она, — всю деревню видно как на ладони.
— Получается, надо ехать, — внезапно согласился я, будто слово «холм» активировало какой-то триггер. Но раз уж там есть холм, значит, не всё потеряно, верно? Холмы где попало не растут.
Накануне поездки меня всё равно одолевали сомнения. Мне представлялся мрак, хтонь, покошенные заборы, пьющие люди при полном отсутствии дорог и интернета. Короче, я боялся умереть там от скуки.
Первый раз мы приехали в августе 2013 года. Лил дождь. Мы зашли в дом, где были незнакомые люди, сели за стол и стали есть суп из атлетичной деревенской курицы. Худшие опасения как будто подтверждались.
Но кое-какие маячки надежды всё же были. По пути мне понравились подсолнуховые поля, которых много в Башкирии и которые являются для меня её символом. Дороги были вполне приличными, а вид самой деревни, который открывался с дороги (идущей, конечно, по холму) оказался занимателен.
Когда через час дождь закончился, я вышел на дорогу у дома и оказался покорён местными видами. То, что снизу кажется холмами — это не холмы. Если подняться на любой склон, окажешься не на вершине, а в бескрайнем поле, и если отойти три шага от края, холмом уже и не пахнет — ровная столешница. Тектонические плиты здесь надломаны, образуя громадные ступени, с которых хорошо видно сопредельную республику Татарстан, идеально плоскую, но такую же жизнерадостную.
В деревне не было никакой мрачности. Позже я понял, что татарские селения веселее и аккуратнее полувымерших русских, и почему это так — отдельная тема. Здесь даже свет казался особенным, словно не солнце поливало землю лучами, а земля светилась и отдавала солнцу должок. Поп полям, где дороги расходились вилками и тройниками, разливалось чувство свободы. Я останавливался в случайных местах и видел перед собой сказочную страну из книжки с картинками, и меня удивляло, что сами жители считают её обыденной.
Мне сразу понравились местные люди. Такие слова как «толерантность» и «либерализм» ассоциируются с прогрессивными городами, но, по большому счёту, отношение к окружающим и жизни в деревне именно такое — толерантное. Просто никто его так не называет. Здесь ты всегда чувствуешь своё личное пространство, в которое никто не стремится войти без стука.
Как любые туристы, мы видели праздничный фасад жизни, но за ним стоял тяжёлый деревенский быт и работа на износ, что лишь добавляло интереса. В городской России как раз шёл разгул дешёвого либерализма с его установками из серии «дайте мне свободу», «обеспечьте мне условия»… А тут я увидел людей, которые вообще не думают о том, кто там на верху государственной пирамиды и какие условия он обеспечил. Эти люди создают себе условия сами и берут столько свободы, сколько могут унести. Просто свобода — это не совсем то, что понимают под ней дешёвые либералы. Свобода — это тот ещё труд.
Рим, двоюродный брат моей супруги поразил меня своей рукастостью. За время, что мы в городе собирали паззл 200 на 300, он умудрялся собрать какой-нибудь хитрый механизм. В течении несколько лет я видел, как голые рамы превращались в трактора, прицепы к ним, грузовики, пожарные машины. Всё это шло фоном к его основной работе (газовщик) и летней страде, когда, например, нужно регулярно косить сено: целого фургона коровам хватает на два-три дня. То чувство живости, которое исходит от этих мест — оно не только природное, но и рукотворное.
И если произойдёт какой угодно апокалипсис, мы, городские, перегрызёмся в борьбе за консервы и спички, потом вымрем, а Рим выживет и ещё человек двадцать на себе вытащит. В деревне его сильно уважают и чуть что, обращаются за помощью: кому косилку, кому трактором подсобить.
Его супруга Чулпан работает учительницей английского языка в местной школе и попутно хозяйничает по дому (что особенно трудозатратно ввиду частых гостей), занимается огородом, доит корову, стирает, чистит грибы, взбивает сметану — этак с шести утра до полуночи… При этом вы не найдёте другого столь жизнерадостного и гостеприимного человека, и для нас, горожан, такая душевная щедрость тоже из разряда экзотики.
В общем, пашут здесь за троих, и хозяин дома, дядя Шейхвали, часто подтрунивает надо мной:
— Ну, что, Артём, работу-то так и не нашёл? Всё также журналист?
После первой поездки я был так очарован этим местом, что ехать второй раз боялся, думая, что попал под влияние момента и уже на следующий год охладею. И этот страх меня преследовал и потом. Однако каждый раз деревня открывалась новой стороной: то побиралась хорошая компания, то были красивые закаты, то грибное лето, то нашествие ежей. Я так сильно исходил окрестности, что закрываю глаза и вижу каждый уголок, словно стою там.
Со временем поездки в деревню превратилась в психоделический опыт. Я описал райское место, но всё не совсем так — этот рай ещё нужно открыть. В деревне ты оказываешься вырванным из своей привычной жизни и лишаешься всех источников энергии: здесь нет лайков, нет рабочих задач, нет привычных ориентиров. И этот внезапный вакуум начинает высасывать из тебя всё, о чем не было времени подумать в грохоте будней. Первые дни я всегда чувствую неуверенность в себе, сомнения и даже какой-то стыд. Порой мне кажется, что я вообще пропащий человек, который сидит на адреналиновой игле рабочих задач, а в свободном воздухе растворяется, становится никем. Каркасы, что держат меня в обычной жизни, здесь полностью пропадают, и я остро ощущаю свою зависимость от работы, от одобрения, от привычных графиков. И каждый раз мне кажется, что из этого состояния, похожего на депрессию, не будет возврата.
Но потом наступает перелом, и всегда по-разному. Иногда я приезжаю на велике на берег реки, жарища, одиночество, лягушки какие-то… Я сажусь и гляжу на свои чумазые ноги в шлёпанцах, и внезапно, без всякого повода, меня начинает заполнять уверенность. Я ничего не делаю, но бог, словно оценив мою попытку задержать дыхание, дует мне в лицо свежим ветром. Этот процесс ощущается физический процесс: ты приехал на берег одним человеком, а уезжаешь другим, пусть ещё не вполне осознавая этого.
В другой раз переломом становится особенный вечер, от которого ничего не ждёшь, а он складывается идеально: погода, гости, ужин, баня, вино, звёзды. В этом году на второй день я так нагулялся по жаре, что дома свалился на кровать и провёл в полудрёме часа полтора, а встал уже другим человеком, словно мозг включился заново. Нам всем не хватает немного праздности. И ещё выспаться.
Деревня на границе Башкирии и Татарстана стала моей личной Хоббитанией: её вроде бы не должно быть, а она есть. В моём детстве такой страной был подмосковный Павловский Посад, но сейчас тамошний дом пришёл в упадок, а почти все его обитатели умерли. Тоска по таким местам и таким людям мучила меня всё время, пока не нашлась эта деревня. И я вполне осознаю, что вижу лишь то, что хочу видеть: как и с влюблённостью, тут важна работа фантазии. Но всё-таки я это действительно вижу.
И ещё я часто думаю, что если бы пришлось прожить в деревне, скажем, год, возможно, я бы пресытился этим и разочаровался, потому что из экзотики всё превратилось бы в рутину. Возможно и так. Хотя…
На фото никакая не деревня, это явно село.
Хоть и заявляется, что они не отличаются …
Село это исторически административный центр, где например есть школа и бывает подведен газ.
Вы вообще считаете нормальным? населенные пункты где детям до остановки 3-4 км пешком?
До села есть асфальтовая дорога, а до деревни не обязательно (привет нива). Если вдруг почитать ФЗ 186, то выяснится, что может быть село, 5 деревень рядом, один сельский глава и один сельский бюджет, который будет тратиться где? Поэтому трактор хоть и собран из 2х, но дорогу в селе зимой почистит и до трассы вы точно доедете.
Уважаемые жителя села в отличие от городских, очень даже думают кто наверху и какие условия обеспечат, поэтому посещают голосования почти в полном составе. (Элементарно в школе надо денюжку учителям платить, ремонт хоть какой-то делать, а то и ДК есть, где какая-то общественная жизнь идет)
Поэтому большинство деревень (любых) будет исчезать, а вот многим селам вполне нормально и в 21 веке. Это называется социальная инфраструктура, которую обеспечивают (!!).
Иными словами у ребенка должно быть не только право на образование и мед помощь, но и возможность эти права реализовать. А если детей в деревне нет и не предвидится то, что с ней происходит?
* ФЗ 131
Формально это действительно село, даже мечеть есть. Другое дело, что для нашей семьи это всё равно деревня. А в остальном, по-моему, вы вообще не поняли, про что речь. Впрочем, это не возбраняется )
Если можешь работать руками, и есть тяга к земле и хозяйству, то выживешь и в деревне. Но любое хозяйство, там где присутствует скотина, это уже немного рабство, потому как её, т.е. скотину не бросишь и не оставишь. А значит просто становишься привязан к дому. Планируешь отпуска и работу, если таковые имеются, только из расчета когда есть родня, которая может приглядеть и помочь. Мне повезло, с соседом по даче, он хоть и почти авторитет в прошлом, но… В общем за кцрями спокойно присматривает, даже если в отпуск на три недели уезжаем. Ну а кота, к любимой тёще. Вот именно этой «свободы» и не хватает деревне.
А за 60 когда здоровья уже нет, а газа до сих пор нет, как выживать?
Точно также, как раньше на протяжении сотен лет жили. Молодые содержат стариков до смерти. Это мы сейчас оборзели: все за нас должно делать государство, даже простые человеческие поступки.