Войти в сумрак

В последние месяцы в редакции периодически слышались возгласы из серии «да ну нафиг!», связанные с очередной новостью о том, какой непрозрачной становится наша власть. Ниже расскажу об этой тенденции на примере засекречивания госзакупок, разрешения не публиковать декларации доходов и не зачитывать уголовное дело при объявлении приговоров. Когда такие поводы сыпятся один за другим, становится ясно, что страна окончательно решила войти в сумрак, из которого с горем пополам выходила все постсоветские годы.

В эти годы, например, появилась пусть небезупречная, но всё же работающая система госзакупок. Её много критиковали, но у неё был важный плюс — публикация детальных сведений об условиях конкурсах, его этапах и победителях. Скажем, так мы узнавали, что подрядчик использовал не лучшие материалы для ремонта трамвайных переездов, потому что именно такие материалы указывались в техническом задании. И, конечно, через госзакупки вылезали любопытные подробности о закулисье властей, например, о чиновничьих попытках приобрести элитный алкоголь в разгар СВО. На коньячные торги обратил внимание наш читатель, позже закупка была отменена антимонопольной службой.

Но ещё прежде появилось предложение замминистра финансов РФ Алексея Лаврова о засекречивании подобных данных для широкого круга лиц, чтобы исключить использование информации в неблагоприятных целей (и срыва перспективных банкетов). Кстати, ещё весной для госкомпаний, попавшие под санкции, ввели поправки, разрешающие не публиковать подробности контрактов — эта норма заработает с апреля. Лавров же предлагает «засумрачить» и другие закупки, ссылаясь на просьбы самого бизнеса и санкционные обстоятельства (видимо, субподрядчикам не хочется светить контакты с госкомпаниями). Если инициатива наберёт обороты, госзакупки перестанут быть публичным инструментом и доступ к ним получат только заинтересованные стороны. Формально это вроде бы ничего не меняет, ведь ФАС и прочие надзорщики в случае чего дадут по рукам. Но общественный резонанс в таких делах часто имеет решающее значение, да и ведомства не справятся с контролем полутора миллионов госзакупок.

Другая «обновка» — засекречивание сведений о доходах депутатов и сенаторов: данные будут публиковаться лишь в обобщённом виде. Это означает, что члены Федерального собрания хоть и отчитаются о богатствах до 1 апреля, но только перед «своими». На официальных же сайтах отразится лишь сам факт исполнения обязательства, а количество машин, квартир и зимних дворцов останется с пометкой «для служебного пользования». Кстати, раньше такие декларации бывали забавными, потому выходило, будто лидеры нации перемещаются исключительно на мотоблоках, «Волгах» и трициклах «Муравей» 79 года выпуска (в последнее время декларации стали менее смешными). И хотя скрыть доходы не бог весть как сложно, всё же требовались телодвижения, а, главное, появлялись хоть какие-то красные линии. Но мы живём во времена подвижных красных линий, так что власти разрешили сами себе немного вольницы. Ранее обязанность декларировать доходы сняли с чиновников и силовиков, участвующих в СВО.

Уже реализованная инициатива — это разрешение судам оглашать только вводную и резолютивную часть приговоров по уголовным делам. Поясню: раньше при вынесении приговора судья зачитывал уголовное дело со всеми его обстоятельствами, что порой было весьма трудоемко. По особенно запутанным делам процесс мог занимать неделю (например, оглашение приговора депутату Госдумы Вадиму Белоусову длилось два дня). Но трудоемкость — это одно, зато присутствующие на процессе люди понимали все резоны суда.

Теперь под соусом разгрузки судей разрешили зачитывать лишь сам приговор, что занимает минут пять-десять. Разумно? Вроде бы да. Но это же делает приговоры непрозрачными, потому что в сложных делах бывает много эпизодов, экспертиз, показаний и обстоятельств, так или иначе обосновывающих приговор. Теперь они становятся недоступны в день оглашения. Формально их должны публиковать после вступления приговора в силу, но есть нюансы, например, в случае апелляции приговор может не «засиливаться» месяцами. Кроме того, часть уже завершённых дел до сих пор не попало в онлайн, и при публикации изымается часть данных (иногда это важно). Как и в двух предыдущих случаях вроде бы ничего не случилось: участники процесса так или иначе получат доступ к делу, просто его детали исчезают из публичной плоскости. Но это открывает простор для «творчества», например, по делам с политическим подтекстом: ушли, посовещались, огласили — примите как данность.

Всё это можно списать на целесообразный улучшайзинг системы. Мол, для чего всяким дилетантам и балаболам знать такие детали, как стоимость депутатской квартиры или его потребность в автомобилях за госсчёт? Кто надо — разберётся. Контроль не исчезает, просто монополизируется «соответствующим органам».

Государство как бы говорит: верь моим приближённым как самому себе. Тебе вообще незачем что-то знать, потому что есть люди умнее и компетентнее. И это даже справедливо. Но ведь эти люди, даже если они умные и компетентные, повязаны круговой порукой, характерной для российской власти, и именно её нарушали механизмы прозрачности. Может быть, наши вопросы по поводу плитки, коньяка и депутатской недвиги являются дилетантскими, но ничего страшного, ведь это просто вопросы. Общество обращает внимание на проблему, далее берут слово профессионалы, разжёвывают, растолковывают. Так и возникает равновесие (или хотя бы его иллюзия).

В последний год с прозрачностью вообще туго: за одни разговоры положена уголовная статья, за другие — блокировка ресурса. Эта слепота и глухота объясняется нуждами СВО, но, как по мне, напоминает реакцию неопытного водителя, который в сложной ситуации предпочитает зажмуриться и зажать уши. Если не вижу проблемы, её же вроде как и нет, ага?

На выходе получим усилившуюся коррупцию и разгул чиновничества. Ну, а как иначе? Нужно же как-то умиротворять прослойку элит, частично потерявших доступ к тёплым морям и жарким странам. Надо с ними как-то помягче, что ли…

Государство стремится монополизировать контроль над умами, проведя жирную черту между структурами власти и остальными. Остальные выражают вотум доверия и занимаются личными делами, а обо всём важном их уведомят (кого-то и повесткой). Посмотрите на тот же указ о мобилизации: он вроде есть, а вроде и нет, и к чему готовится, не скажет никто. Прозрачности тут не больше, чем в витиеватых сентенциях Пескова. Он, например, за девять дней до начала частичной мобилизации говорил, что вопрос не рассматривается, и, возможно, не врал. Наверняка вопрос рассмотрели четыре минуты спустя.

Что остаётся? Как летучим мышам, привыкать жить в темноте и вырабатывать иные органы чувств. Жить по наитию, писать статьи по ультразвуку.