Вадим Качкайкин подорвался на мине в зоне СВО в конце 2023 года. 13 мая проводить его собрались сотни людей. Снег засыпал охапки цветов и гроб, который не открывали. Супруга Вадима, Катя, рыдая, машинально стирала талую воду с крышки гроба, словно это последнее, что она может сделать для него. Когда кто-то из выступавших говорил про большую утрату для семьи и для коллектива «Трубодетали», где Вадим работал гибщиком труб, слова не звучали пустой формальностью.
Все, кто знал Вадима, отмечали в нём редкое качество — неравнодушие. Я поймал себя на мысли, что если уж попадать в передряги, то вот с такими людьми. Сослуживец Вадима, Тимофей Боровинских, выступая у закрытого гроба, так выразил эту мысль:
— Когда 27 сентября 2022 года, в день мобилизации, мы садились в автобус, было страшно, но Вадим сказал: «Всё нормально, ребят, прорвёмся». И от его улыбки сразу становилось спокойнее. Он так и держался, никогда не унывал, вёл за собой.
С Вадимом редакция 74.RU познакомилась в тот день, у военкомата Советского района, откуда отправляли один из первых отрядов мобилизованных в Челябинске. С момента объявления частичной мобилизации прошло менее недели. Не знаю почему, но из всех призванных именно с ним у нас установился хороший контакт. Наверное, потому что Вадим был открыт. На фронт он не рвался, но и не бегал, и с первых же дней вместо фрустаций направил всю энергию в конструктивное русло, пытаясь обустроить новый быт и с удивительной настойчивостью помогая своим новым сослуживцам. Ещё в Елани, во время подготовки, он созванивался с Алексеем Текслером, в том числе, по вопросам выплаты подъемных для семей мобилизованных, которые оказались в трудном положении (вопрос в итоге решился). Вот как он сам рассказывал об этом:
— Когда всё улеглось (после начала мобилизации. — Прим. ред.), стало возможно говорить о претензиях. Когда губернатор Челябинской области сказал, что не будет выплаты региональных подъемных, я сделал пару постов, ваши коллеги-журналисты поддержали, потом Алексей Леонидович Текслер звонил мне. Он так интересно выразился: «Вы должны сказать, что мы делаем всё возможное». Я ответил: «Давайте мы скажем, как на самом деле. Будет поддержка — значит, будет».
И поддержка была.
Это была не разовая акция: Вадим писал нам по поводу сослуживцев с четырьмя детьми (они, в теории, имели право на отсрочку) и по другим вопросам, всегда хлопоча за кого-то другого. Он писал нам уже с фронта, давая контакты людей, которым требуется то или иное содействие СМИ, а сам помогал им оформлять обращения в разные ведомства.
Эти качества развились у него во время общественной работы: он был заместителем председателя первичной профсоюзной организации Горно-металлургического профсоюза России. Его коллега, Владимир Ревенку, говоря со мной, прерывается, сдерживая слёзы.
— Сначала Вадим не был в профсоюзе, он действовал сам: ходил, пробивал какие-то вопросы. А потом у нас на предприятии возник конфликт между рабочими и руководством, и руководство стало давить на членов профсоюза, отчего многие стали выходить из организации. А Вадим наоборот включился, его этим как будто разбудили.
Тимофей рассказывает, что Вадим обладал невероятной способностью убеждать и сплачивать людей:
— Мы когда приехали в Елань, нас распределили в военную полицию, но Вадим сказал: «Там мы ничему не научимся». Он пошёл к командованию и сказал: «Мы хотим быть разведчиками». И вопрос сразу решился. Буквально два-три его слова.
Накануне нового 2024 года я обратился Вадиму с дурацкой, может быть, просьбой, написать для сайта 74.RU авторскую колонку о настроении мобилизованных, буквально три-четыре абзаца. Через несколько дней, 26 декабря, я отправил сообщение: «Вадим, привет! Слушай, понимаю, что писать, наверное, долго и неудобно, если так будет лучше — можешь голосовухами надиктовать, а я оформлю, скину предпросмотр». Сообщение до сих пор отмечено, как непрочитанное. На следующий день стало известно, что Вадим погиб. Но час спустя Тимофей прислал мне написанную Вадимом колонку с пометкой: «Это он просил вас опубликовать. Он написал перед тем, как уйти на задание, я только сегодня пришёл с позиции, он мне это оставил. Он погиб». Вадим Качкайкин числится автором 74.RU, и его единственный материал — это вышедшая посмертно колонка, которую он сделал, потому что обещал.
— С той реальностью связывают лишь телефонные звонки родным, изредка новостные ленты, и фотографии, где твои любимые девчонки наряжают новогоднюю ель… Новогоднего настроения, конечно, нет. Ведь всеми фибрами своей души хочется быть со своей семьей, и не только в праздники, — писал он.
Вадим умел быть благодарным, например, часто подчёркивал, что «Трубодеталь» не бросила мобилизованных сотрудников, платила полную зарплату, помогала семьям: Вадим ценил такое отношение. Одно время у него была надежда, что ему удастся демобилизоваться, оформив бронь, но после консультации с юристами оказалось, что не получится — то ли какой-то закон не имел обратной силы, то ли он не подходил под критерии. Кто-то, возможно, после этого бы озлобился, но Вадим продолжал присылать нам контакты сослуживцев, у которых был шанс вернуться, прося помочь им.
Меня лично это очень привлекало к нему: он стремился остаться человеком вопреки любым сложностям. Он не уклонялся от заданий, но мечтал вернуться к своей семье, жене Кате и маленькой дочке, и вернуться нормальным человеком — не профдеформированным бойцом, который не может без стрельбы и грохота. Побывав в пекле горячей точки, он не приобрёл военной спеси. Где-то в душе, думаю, ему удалось остаться мирным человеком, а это, с учётом обстоятельств, дорогого стоит. Мы общались во время его отпуска в мае 2023 года, и тогда он сказал:
— Я по привычке на себя замыкал решение таких вопросов, и это помогло мне адаптироваться, не стать закостенелым воякой, который ничего не воспринимает и от гражданской жизни сильно отстал. Я стараюсь не терять связь с внешним миром, потому что ни к чему хорошему это не приведёт. Мы понимаем, что это надолго, честно говоря, и не очень понятно, когда мы поедем домой. Но совсем превращаться в военного не хотелось бы.
Вадим очень любил семью. Они с Катей выделялись на фоне других семей мобилизованных во время отправки 27 сентября 2022 года: не знаю почему, но них обращали внимание. Когда на годовщину мобилизации мы делали интервью с жёнами мобилизованных, Катя единственная разрешила не скрывать своё настоящее имя. Как и сам Вадим, она держалась открыто и прямо.
— Очень тяжелый год, неосознанный год, — рассказала она тогда. — Когда муж приезжал в отпуск, время вернулось в свое русло, как только он уехал, время сразу потекло с неимоверной скоростью. Когда муж уходил, нашей дочери было два года. Через три с половиной месяца ей будет уже четыре года. От сопоставления вот этих цифр… очень тяжело. Львиная доля жизни нашей дочери проходит без отца. У нас ежедневные разговоры о папе, как будто он где-то рядом.
Вадим в одном из сообщений мне писал (в ответ на мою реплику, что Катя за него горой):
— Катей я сам горжусь безмерно. Несмотря на свою хрупкость, она сделает все возможное и даже невозможное для своей семьи… и коня на скаку, и в горящую избу… корит только себя очень, что до сих пор не вытащила (законным способом нас отсюда), хотя достучалась до самых высоких кабинетов в свое время. Она огромная молодец.
Соседки Вадима по саду, которых мы встретили в цветочном магазине, покупая чётное количество гвоздик, знали его с десятилетнего возраста.
— Очень хороший парень, спокойный, рукастый, — с жаром заявила одна. — С ним никогда проблем не было. Он всегда с отцом, всегда помогал ему, что-то они мастерили. Отец у него тоже на «Трубодетали» был лучшим сотрудником, и Вадим по его стопам пошёл, его тоже наградили.
Ещё одну награду Вадим получил посмертно — Орден мужества.
На проводах Вадима было очень много людей. Они стояли под мокрым снегом в майский день около закрытого гроба и говорили речи, которые обычно произносят на похоронах. Слова звучали правдиво, потому что Вадим не играл роль: он остался верным себе, попав, вероятно, в самые сложные условия, которые могут выпасть человеку. Осенью 2023 года мне стало казаться, что он должен вернуться. Было убеждение, что его желание воссоединиться с семьёй просто обязано сбыться. Как-то я написал ему:
— Держись там, жду момента, когда встретимся уже более спокойно и обстоятельно поговорим.
— Обязательно поговорим, — ответил он.
