Каша для Златы

 

 

 

Автор: Эдуард Белкин (Аяврик)

КАША ДЛЯ ЗЛАТЫ

Одна ночь из жизни дальнобойщика

 

 

 

Памяти моей жены, первой читательницы, поклонницы и бессмертной музы

Память – забавная штука. Когда отчаянно пытаешься что-либо вспомнить — оно безнадёжно застревает в лабиринтах синапсов, а то, что тщетно стараешься забыть, всплывает по каждому поводу. Даже удивительно, как человечество до сих пор не окочурилось с этим глючным клубком нейронов в черепушке. На бытовом уровне аналогичная проблема решается моментально: не грузится программа – достаточно пнуть системник в нужное место, и умная машина сразу понимает, что от неё требуется. С мозгами всё сложнее и проще одновременно. Но есть известный способ пробудить спящую память, нужен лишь активатор, катализатор, memory booster, если хотите. Его не нужно пихать в дисковод, засовывать в слот, подключать разъёмы; у него другой, более тонкий принцип, он воздействует непосредственно на память. Нужно лишь взять его в руки, закрыть глаза, согреть ладонями, ощутить кончиками пальцев … Процесс сам пойдёт. Турбизнес на этом кучу бабок поднимает, торгуя сувенирами. Но фабричное барахло — это совсем не то. Нет в нём внутренней энергетики, ментального конденсата.

В шаманских вигвамах и колдунских пещерах бывает навалом этих самых катализаторов: кости, камешки, перья, деревяшки. Духов много, каждому – персональное заклинание; поди всё запомни. Вот тут-то и нужны активаторы памяти. А вы думали, это всё ненужный хлам? Не-не, это бустеры.

В этом смысле я немножечко шаман. Мне нет нужды листать пыльные фотоальбомы, пялиться в монитор, шуршать страницами мемуаров. Когда голова забита осколками ненужных мыслей, мозги покрыты плесенью рутины и донимает жестокая хандра, я достаю эту коробку. В ней совсем немного вещей, но каждая – как раритетный диск для конченого меломана: можно даже не ставить его на проигрыватель, он и так зазвучит… Есть у меня и особенный артефакт; это больше талисман, чем память; оберег, а не просто подарок. Много лет мы с ним колесим по дорогам, и уверен, именно он частенько отводил от меня неприятности. Сейчас я держу его в руках, глажу, как маленького уютного котёнка, и он послушно уносит меня на десяток лет назад…

*****

Нет, надо было всё же свернуть на Северный. Лучше уж крюк в сотню километров, чем стоять в бесконечной колейке неизвестно сколько. Гениальные мысли плохи лишь одним – приходят слишком поздно. Занятый раздумьями, я не сообразил, что машины навстречу давненько не попадаются — верный признак того, что впереди дело нечисто. Может, авария, что на узкой “пятёрке” случалось регулярно; а может дорогу замело. Об этом варианте думать не хотелось, так как он сулил долгое ожидание дорожников на продуваемой всеми ветрами трассе среди таких же незадачливых путников. Оставался ещё шанс добраться до Суходола, а там уйти через Кинель на Самару, но шанс призрачный – именно этот участок от оренбургской границы до Сергиевска и был самым противным. Если и случался погодный катаклизм, то почти всегда в этом районе.

В конце подъёма ожила рация:

— Ребята, чего на Самару встали?

Ну вот, накаркал. Сквозь помехи и заковыристые матюки прилетел чей-то голос:

— Всё, парни, приехали. До Камышлы точно стоим.

Тяжело гружёная “Вольво”, посвистывая турбиной, вынесла на макушку холма. Внизу пёстрая змейка стоящих машин извивалась по заснеженным взгоркам на десяток километров, то и дело пропадая в белёсой метельной мгле. Я аккуратно спустился с горки, пристроился за самарским автовозом. Вот кому зимой несладко, порожняком что по снегу, что по гололёду ехать – никакого удовольствия, сплошной экстрим.

Место, где остановились, мне понравилось. Слева от дороги поднимался высокий обрыв, поросший сверху мелким, но частым березняком, — защита от ветра и позёмки. Наметённых сугробов на этом участке не было, — значит, место тихое. Хоть в этом повезло. К ночи метель усилится, а в сотне метров впереди – широкая ложбина поперёк дороги; вот там будет дуть как в трубе. Лишь бы не начали среди ночи судорожные манёвры, чтобы убраться с неуютного места. Про себя решил, что никуда отсюда дёргаться не буду – неизвестно, сколько здесь жить придётся, а кому невтерпёж — пусть объезжают.

*****

Тёмную “шестёрку”, примостившуюся сбоку от машины, я заметил не сразу. Её водитель поступил разумно, спрятав легковушку от ветра за массивным грузовиком, но теперь неудобства будут у меня – куда в туалет прикажете? Случайный сосед не то, чтобы раздражал, просто есть же у человека право на какое-то личное пространство, куда посторонним лучше не проникать; а этот стоит, движком тарахтит, дверями хлопает. Деревенщина колхозная… Я беззлобно поматерился, но — куда деваться – скоро успокоился. Пора было ужинать и баиньки. Не стал затевать королевский ужин, а выудил из холодильника сардельку и пару яиц – глазунья будет.

Как правило, припасов у бывалых шоферюг хватает на неделю автономного плавания, а то и больше. Они давно не верят в доброго дядю из МЧС и привыкли обходиться своими силами, да ещё и помогут при случае какому-нибудь бедолаге. Мне бывает неуютно, если указатель топлива показывает меньше полбака, (а бак – восемьсот литров). Становится тоскливо, когда в баллоне маловато газа, когда кончаются продукты в холодильнике, а в заветном ящике – последняя банка тушёнки и пачка макарон. Встречаются иногда, конечно, клинические случаи; и ладно бы с легковушками — они, как правило, случайный народ на трассе, какой с них спрос. Но когда по рации слышишь: “Коллеги, выручайте, солярка кончилась!” – это финиш. Куда ж ты, дальнобойщик хренов, с пустым баком попёрся в самую метель? А плюс к этому у него ни пожрать, ни тёплой одежды, ни шланга с канистрой нет. Понятно, что замёрзнуть этому “туристу” не дадут, хотя помогать нет никакого желания.

Я доел яичницу, поставил на плитку чайник. Надо бы посуду помыть… Канистра с водой примостилась у правой двери, а там – незваный сосед на “Жучке”… да и чёрт с ним. Выйдя на улицу и обогнув машину, я в него почти упёрся. Приземистый мужик лет шестидесяти, в короткой бесформенной куртке и вязаной шапочке пытался запихнуть в салон какой-то брезентовый чехол. Кое-как справился, хлопнул дверью, обернулся; словно извиняясь, развёл руками:

— Уж не обессудь, если помешали. От ветра спрятались – и то хорошо.

Мужик достал сигарету, прикурил, пряча огонёк в широких ладонях. Здесь, за машиной, ветра почти не было, почему бы не покурить с соседом. К тому же было интересно узнать его мнение по философской проблеме “Какого *** вам в такую погоду дома не сидится?” Номера на машине самарские, значит, родной колхоз где-то недалече – самарская область только-только началась. А уж местные – народ опытный, в такую погоду на трассу без нужды не сунутся. Предвосхитив вопрос, тот мотнул головой в сторону машины:

— Сноху с внучкой домой повёз. Думал, поспею до вечера, а оно вон как получилось. Всего-то шесть километров до своротка осталось…

— К завтрашнему обеду если поедем, то уже хорошо, — я глянул на аборигена. – Вернуться не проще будет?

Мужик замялся, затянулся нервно, осветив огоньком обветренное лицо:

— Да я тут… — он не договорил, неловким щелчком отправил окурок в сугроб. – Ты это… за моими тут присмотри, если чего… Лады?

Я недоверчиво на него покосился, пожал плечами, — мол, чего бы и не присмотреть. Тот резво обежал машинку, сунулся в багажник, и достал пластиковую пятилитровку.

— Я щас!…

Странный какой-то дед, темнит чего-то…Я постоял немного, обошёл шестёрку спереди – так и есть, движок не работал. Нормально… Оставить зимой в заглохшей машине женщину с ребёнком, — это… это…

Я так и не подобрал подходящего определения, и приоткрыв заднюю дверь, спросил в темноту:

— Эй, вы тут живые?

Темнота шевельнулась, загремела брезентом, и бодро шмыгнула носом:

— Живые-живые! Здравствуйте!

Под брезентом сидят – сообразил я и скомандовал:

— Быстренько вылезли, и бегом вот в эту машину! Нечего здесь мёрзнуть.

— Да нам не холодно! – попытался возразить тот же голос, но у меня моментально нашёлся нужный аргумент:

— А ты у дочери спроси…

Напоминание о ребёнке подействовало, и через минуту из темноты салона появилась худощавая фигурка в пуховике с капюшоном, а следом – девчушка в светлой шубке; стоя на сиденье, она едва доставала головой до дверного проёма легковушки.

— Лезь в машину, я ребёнка возьму, — распорядился я, но мамочка, ухватив дочь, заартачилась:

— Что вы, что вы, она к вам не пойдёт!

Ага, и по ступенькам сама поднимется… Сгрёб невесомую девчушку, сунул в кабину, следом подсадил мамку. Всё же удачно я встал, ветер почти не задувает. Зато внизу, в ложбине метель куролесила знатно, красные огни габаритов напрочь терялись в снежной кутерьме.

Через пять минут, согревшись, мы уже пили чай с конфетами. Ребёнок, расположившись на спальнике, уткнулся в мой ноутбук и смотрел мультик про мамонта и страховитую белку; рядом с монитором примостился хулиганского вида косоглазый плюшевый кот. Откуда его достали, я так и не понял, но игрушка явно была любимой. Обычных кукол с собой в дорогу не таскают.

— Как зовут-то тебя, красавица? – попытался я пообщаться.

Девочка обернулась, глянула прямо, глаза в глаза.

Ах, глаза-глазищи-глазоньки… Какими они только не бывают: ясными, умными, дивными, загадочными. А добавить антураж – веки, брови, ресницы, улыбку – места не хватит для эпитетов. У женщин – что у больших, что у маленьких, глаза — действительно зеркало души. Это я вам как специалист говорю. Но эти… Бездонно-чёрные, как вода в колодце, не по-детски мудрые и слегка усталые. Чужие глаза, нездешние. Будто кто-то смотрит на меня из этой девочки. Нестрашно смотрит, по-доброму и даже с интересом, но холодок по спине пробежал.

— Злата её зовут, — отозвалась мать. – Не обижайтесь на неё, она у нас молчунья, редко с кем говорит.

Я подивился необычному для сельчан имени; здесь народ простой, сплошь Лены да Наташи, а тут вона как… И волосы в масть – светло-светло-русые. Злата… Красиво. Лишь бы Кощею какому не досталась.

Злата выползла со спальника, обняла мать, что-то ей зашептала. Та отвечала так же шёпотом, но я расслышал.

— Доченька, потерпи немножко, сейчас дедушка придёт, у него хлебушек есть. Будешь хлебушек?

Ах я, дурья башка! Сам-то наелся, а гостей кормить кто будет? Прикинул, что из припасов подойдёт ребёнку.

— Злата, ты кашу любишь? Пшённую, с молоком…

Та выпросталась из-под мамкиной руки, закивала кудряшками. Мама слабо попыталась возразить. Э, молчи, женщина! Я здесь хозяин.

Всё же крупа в пакетиках – чудесное изобретение. Пять минут поварить в кастрюльке, воду вылить, пакет разрезать, высыпать обратно, добавить молока, чтоб не жидко и не густо, сахару, чуть посолить. Побулькотить ещё маленько. Эх, вкусно получается! Грешен, люблю кашу. Сливочного маслица туда, крышкой закрыть и на крышу, чтоб остыло чуток. За всем процессом со спальника следили огромные тёмные глаза. И чего я всполошился – глаза как глаза. Хотя и странные какие-то. Почти блондинка, а глаза тёмные, колдовские. Вырастет – ходить толком не сможет, кругом парни вразброс да штабелями…

Аппетит у ребёнка был нормальный – за обе щеки наворачивала. А щёки знатные – бурундук обзавидуется. Опасение возникло, что маловато будет пол-кастрюльки, но хватило. Глазки осоловели, прикрылись чёрными кукольными ресницами…

— Доча, не спи, сейчас дедушка придёт!..

Спи, Злата, спи. Придёт дедушка – мы и его накормим. Достал кастрюлю побольше, налил воды, поставил на плиту, вытащил пачку макарон. Посмотрел на гостью.

— Макароны варить умеешь? – это я специально подзуживаю, чтоб знакомым делом занялась и успокоилась наконец. Смирилась, а куда деваться – не у себя в хате. Лишь спросила робко:

— Мне бы руки помыть…

Ну это запросто – канистра с краником завсегда на месте.

Дедушка подоспел вовремя – только-только тушёнка разопрела в горячих макаронах, а он уж в дверь стучится, внучку потерял. Поделились с ним незатейливым ужином и вышли покурить. Оказывается, дед бегал по трассе, выпрашивая бензин. Добыл, как ни удивительно.

— Я ж всегда в багажнике полную канистру вожу, а тут отлил маленько в лампу, а обратно поставить забыл. Старый уже, башка дырявая…

Повезло деду, мало кто в такой ситуации бензином поделится.

— Знакомый попался, спасибо ему. И тебе дай бог здоровья за всё. Мы уж, пожалуй, к себе пойдём ночевать, теперь не замёрзнем.

Сдурел старый… Ребятёнок уснул, теперь таскать его будем туда-сюда? Однозначно никто никуда до утра не поедет, так что пусть гости спят, места в кабине полно. Примерно так объяснил дедушке; тот, подумав, возражать не стал.

— Я тут вот чего… племяшу позвонил, — сообщил он. — Утром обещался за нами на тракторе приехать. Тебе-то помочь не сможет, но нас напрямки до деревни дотащит.

Ну вот и славно. Хорошо, когда есть знакомый тракторист.

*****

Я не лезу в душу с расспросами, но бывает, случайный пассажир расскажет что-нибудь в благодарность, да и синдром попутчика никто не отменял. Уютно гудит автономка, едва слышно пощёлкивая насосом; тепло, тихо, и словно не бушует февральская метель за тонким металлом кабины, и нет вокруг сотен людей, попавших в снежную западню. На спальнике в обнимку с котом спит черноглазая Злата, а Оксана – её мама – рассказывает о немудрёной сельской жизни. О школе, где была учительницей, о богатом когда-то совхозе, о том, как рухнуло всё в перестройку. О муже, уехавшем на северную вахту. О дне рождения дочери, который вчера отмечали почему-то впервые.

— Не, родилась-то она летом, а вчера… это как второй день рождения был. Она же ко мне с того света вернулась…- И тут же осеклась, словно сказала лишнее.

Я невольно вздрогнул – мне только мистики не хватало. С виду нормальная баба, а на чертовщине повёрнута… Свят, свят… Но, словно угадав в полутьме мою реакцию, она неохотно пояснила:

— Златка умирала год назад. Врачи её вытащили… Оттуда… — её голос напрягся.

Я опешил, растерялся… Вот эта кудряшка с чёрными глазами – умирала??? Не может быть… Но… не шутят такими вещами. Никто не шутит. Пока я соображал, Оксана по-своему истолковала эту паузу.

— Да ладно, кому это интересно… — И отвернулась к окну, глядя в неуютную застекольную темень.

Наверное, зря я попросил её рассказать. То, о чём поведала эта молодая, всё ещё красивая, но уже замотанная жизнью женщина, походило на жестокий квест, где всё против тебя, и бонус лишь один – маленькая хрупкая жизнь в твоих руках; и цифры таймера бешено скачут, обнажая бездушные нули, и нет респауна, есть только неумолимый ГЕЙМ ОВЕР. Лайф овер…

*****

— В прошлом годе это было. Жили мы тогда ещё на хуторе у старой фермы, пятнадцать километров от райцентра. Совхоз развалился в девяностые, народ разбежался кто куда, дворов десять всего и оставалось. В ту зиму снегу навалило – прям беда, а дорогу к нам чистить – кому надо.

У Златки в тот день животик разболелся; я думала, шоколадок наелась. Дедушка балует, я прячу, а она находит. Бывало, вместе с золотинкой слопает. К вечеру совсем худо стало, температура поднялась. Я к Розе Матвеевне, она санитаркой у нас в больничке работала, и телефон у неё одной остался. Позвонила в район, в «скорую», сказали – выезжают. Я уж не знала, куда кинуться: мужа с работы всё нету, «скорая» когда ещё приедет, дочь плачет, «Мама, больно!» Таблеток дала, тряпочку в холодной воде намочила, к животику приложу — вроде легчает. Через час Матвеевна прибегает, мол, из больницы звонили, «скорая» проехать не может, дорогу замело. И трактора ни одного – все на трассе. Я чуть с ума не сошла, санки детские во дворе откопала, Златку уже в тулуп заворачиваю – пешком решила, дура, в ночь да в пургу. Матвеевна кричит – не отпущу! Обе замёрзнете. Ревём все втроём, Златка от боли, я от страха, тётя Роза от жалости…

Тут, на счастье, папка наш на стогомёте приехал; как чувствовал, не стал на ферму заезжать. Он весь день солому с поля таскал, так и приехал, с рулонами. Объяснили ему, что к чему, он мне: «Собирай дочь, я пока волокушу отцеплю». Не подумали, что трактор старый, кабина маленькая, одному и то тесно. Тётя Роза и присоветовала на волокуше ехать, а то, мол, растрясёте ребёнка в этой колымаге. Папка наш рулоны скинул, соломы набросал, все шубы-одеяла из дома сверху постелил, и поехали. По сугробам вроде и не трясёт, только дёргает сильно; а куда деваться. Темно, ветер, снег из-под колёс. Я дочку обняла, тулупом прикрыла, а та уж сознание теряет, так больно. В ручки ей дышу, чтоб согреть хоть немного, прошу, чтоб не умирала, а внутри холодеет всё – вдруг не успеем. Хотелось на руки её взять и бежать вперёд трактора, хоть и понимала, что быстрей не получится…

Она говорила сухо и обыденно, будто читая отчёт, но в голосе слышался звон перетянутой струны, готовой вот-вот порваться. Это была не боль, а лишь отзвук её; отголосок пережитого кошмара, который прошёл и уже никогда не вернётся, как тягостная, мучительная история, которую не забыть, не переписать наново. Она делилась сокровенным, а я внимал, переживая всё ею сказанное и досадуя на свою бестактность. Я не хотел для неё такого испытания, но понимал, что прервать её сейчас – хуже чем ударить.

— Часа полтора мы до больницы добирались. Врачи уже ждали – тётя Роза позвонила, предупредила, что сами добираемся. Златку бегом на операцию, а у меня ноги будто отнялись, так и села на пол в коридоре. Муж на кушетку усадил, меня успокаивает, а на самом лица нет. Видать, тоже несладко пришлось; пока нас по целине тащил — чего только не передумал.

Сколько времени прошло, уж не помню. В голове лишь одно – только бы всё получилось, только бы жила моя доченька. Папка наш курить каждые пять минут бегает. Тут хирург из операционной выходит, улыбается. «Везучие вы, — говорит. — Вовремя успели». Оказывается, перитонит у Златки начался. На полчаса позже – и всё… Но обошлось. Тут бы радоваться всем, а душа не на месте, тревожно мне стало. И точно – из операционной сестра кричит: «Пульса нет!» Вот тут я и отключилась…

Она замолкла на минуту, потянулась к дочери. Та спала, примостившись щекой на плюшевом пузе игрушечного кота. Убрала заботливо кудрявые прядки с лица, улыбнулась. Вздохнула, будто вновь окунаясь в холодные воды памяти.

— Очнулась я – на коленях посредь коридора стою, бога поминаю. Сказать не могу – горло перехватило, реву белугой, слёзы, сопли пузырями. Зачем она тебе, прошу, лучше меня забери… Молитвы не знаю, креститься как – и то со страху забыла. У нас же всегда так: вроде и крещёные, а бога не помним, пока не припечёт… Напугала всех, ладно, больница ночью пустая.

Ну а потом… Потом всё было хорошо. Неделю пролежали с ней в больнице, пока животик не зажил. Дедушка нас домой забирал. Думала, не проедем на машине, а гляжу – дорога почищена, автобус на хуторе стоит, музыка играет. Смотри, говорю, нас из больницы с музыкой встречают! . А оказалось — выборы президентские к нам приехали. Мы, хуторские, только на выборах и нужны. Ну, дорогу почистили – и на том спасибо.

Рассказ кончился, Оксана отрешённо смотрела куда-то вдаль, словно была всё ещё там, в холодной снежной ночи, в пустом больничном коридоре… Нужно было как-то вытаскивать её из этой ямы отнюдь не лёгких воспоминаний, и я спросил:

— За Медведя голосовала?

Она хмыкнула насмешливо:

— Да нужен он… Без него есть в кого верить…

Мы помолчали немного, потом я достал им одеяло, а сам вышел на улицу. Народ уже почти угомонился. Тёмная змея колейки уползала в ночь, лишь кое-где маячили редкие огни габаритов … Я достал сигарету, закурил, прячась от ветра. Обожгла меня эта история, царапнула по сердцу. Вроде и врачи хорошо сработали, и отец не растерялся, и соседи чем смогли… А всё же остался нехороший осадок, горькое послевкусие. Нет, избирательную комиссию с урной в дальний хутор привезти – тут сразу трактор нашёлся, а вот умирающего ребёнка в больницу – да кому он нужен, кроме родителей. Десяток голосов за президента, спору нет, важнее… Да тьфу на неё, на эту политику. Окурок улетел в ночь горстью огненных снежинок …

*****

Вернулся в кабину, забрался на верхнюю полку, закрыл глаза. Не спалось.

Я опять представил слепую метельную ночь, снежное бездорожье на десятки вёрст, ни огонька вокруг… Вязнущий в сугробах чахлый МТЗ с волокушей на тросе, почти вслепую, по наитию, без всяких ориентиров ползущий по заметённой дороге. Быстрей, быстрей! Довезти, дотащить до спасительной больницы самое дорогое. Не остановиться, не промедлить, не успокоить сердце… Не забуксовать, не сломаться, не потерять дорогу в ночи. Не ошибиться… Это, наверное, самое страшное, когда цена ошибки – жизнь ребёнка. Твоего ребёнка…

Я увидел усталых врачей, склонившихся над маленьким тельцем, из которого ускользает жизнь. Режущий свет сквозь веки, звонкое кафельное эхо, лекарственный смрад. Тихий свист аппарата, холодные электроды на худенькой груди; удар… Я почувствовал, как тысячи вольт пронзают маленькое сердце, не желающее биться в этом неуютном, беспощадном мире. И ещё. И снова…

Я ощутил страх… Нет — первобытный ужас маленькой женщины, стоящей на коленях в больничном коридоре; увидел слёзы отчаяния, услышал немой крик, обращённый к тому, кто ещё мог спасти. Она не знала слов молитвы, она даже креститься толком не умела, но молилась так безумно отчаянно, как могут молиться лишь матери за своих детей. Господи! Если ты есть, Господи…

Он услышал. Он закрыл дверь, когда несмышлёная, любопытная душа уже шагнула на порог. Он успел…

Вы, наверное, скажете, что всё это напоминает бездарную мелодраму, где вначале всем было плохо, но они нашли в себе силы сделать невозможное и в финале всем стало хорошо. Эта история, может быть, сойдёт для сценария, но в реальной жизни так не бывает?

Бывает. Вот она, пятилетняя девочка, встретившая вчера свой второй день рождения, сопит на спальной полке грузовика, обняв любимую игрушку. И вот её мама, которой нет никакого резона придумывать страшные сказки для случайных ушей. У жизни бывают сюжеты покруче любых мелодрам…

*****

Шторы – тоже замечательное изобретение. Закрылся – и нет никого вокруг. Да и теплее с ними. Ещё бы шум не пропускали – вообще прекрасно. Но нет – бродит кто-то, орёт зычным басом, будто и не ночь на улице. Хулиганьё.

Слез с полки, отодвинул шторку… Во, блин, утро за окном. Оксана со Златой ещё дрыхнут; видать, долгонько мы вчера посидели. Оделся, вышел на улицу. Дедушка на обочине стоит, ладонь возле уха держит и вопит куда-то в поле:

— Да левее, левее поверни! Кабина красная, говорю, а фура – белая! Ослеп, бляха, совсем!

Кому это он? И тут замечаю, что по далёкому пригорку, как ледокол по Арктике, чешет оранжевый «Кировец» с мощным снеговым отвалом. Огромные сугробы белыми веерами разлетаются в стороны. Племянник прибыл, не иначе.

Дед, заметив меня, кивнул, ткнул пальцем куда-то в кулак, сунул руку в карман. «Телефон выключил» — догадался я. С такой-то глоткой и без него докричаться не мудрено. Оранжевый «ледокол» вскоре причалил к дороге, на «мостик» в рыжей дохе и лисьем треухе важно вышел «капитан». Красномордый и ожидаемо рыжий.

Управились быстро. Рыжий капитан аккуратно вычистил съезд с обочины, зацепил тросом «шестёрку», и бережно стащил её с дороги. Мои гости уже проснулись, оделись, и стояли возле машины. Подошёл дед, протянул здоровенную лапищу:

— Ну, спасибо тебе, выручил. Знал бы, что так выйдет – самогонки своей прихватил бы в подарок. Знатная она у меня.

Оксана с дочкой тоже подошли попрощаться.

— Я там на бумажке номер наш записала. Если что – звоните, в гости заезжайте.

Эх, знали бы вы, сколько у меня этих номеров, по которым я никогда не позвоню…

С десяток человек стояли на дороге, как на портовом причале, провожая спасательную экспедицию. Злату уже загрузили в салон, и я вдруг понял, что чего-то не хватает. Метнулся в кабину, и точно – игрушечный кошак пялился на меня со спальника. Схватил его, выскочил из кабины.

— Эй, постойте!

Подбежал к «шестёрке», сунул игрушку в руки Оксане. Ну, счастливого пути!

Я уже поднялся на дорогу, обернулся к трактору… Ко мне шла Оксана с кошаком в руках.

— Теперь он ваш, — улыбаясь, она протянула мне игрушку. – Даже удивительно: дочь без этого кота на горшок не садилась, а тут вдруг решила подарить… И знаете, мне кажется, это не простой подарок. Ведь вы же ощутили её взгляд?

Вот оно как… Значит, не показалось…

Оксана смотрела пристально, испытующе. Глаза были обычными – серые в крапинку.

Я слышал, что иногда люди, пережившие клиническую смерть, побывавшие на ТОЙ стороне, обретают необычные способности. Кто-то видит вещие сны, кто-то становится целителем. Да много чего… Чую, Оксана могла бы ещё много необычного рассказать о дочери; но не стала. Выходит, Злата тоже получила какой-то дар, ещё не развившийся в силу юного возраста. Награда за мучения? Крест до конца жизни? И как теперь не верить в высшие силы?

«Кировец» рявкнул, засвистел турбиной, и поволок легковушку по уже прочищенной колее, будто оранжевый слон с синей Моськой на поводке. Он увозил домой необычную девочку с таким же необычным именем – маленькую колдунью? Юную ведьмочку? Белокурого ангела? Да без разницы. Главное, что в её жизни больше не будет холодных метельных ночей и горьких материнских слёз. Я почему-то это знаю.

Увидел я или показалось – сквозь заднее стекло мне машет маленькая детская ручонка. Я хотел помахать в ответ – в руке у меня хитро улыбался шкодный плюшевый кот. «Холодно ему» — подумал я и сунул его за пазуху.

46 Comments

  1. Уревелась я над рассказом, прямо в душу он проник. Верю безоговорочно. На душе хорошо от этой истории, от того, что конец счастливый. А кошака берегите. Такими подарками не разбрасываются. Редкий подарок! И пусть у девочки все будет хорошо!

    1. Кошака берегу. Он давно обзавёлся двумя присосками на лапах, прилип ими к лобовому стеклу, засады всякие высматривает. Вот только постирать его пора… А так — нормально. Привет передаёт.))

  2. Ох, тезка…. даже у меня слезу вышиб на работе.

    Хотел сказать — почаще пиши — но нет. Лучше редко, но чтоб как самогон деда из рассказа, чтоб душу наизнанку вынимал.

    1. Принято. Хотя есть у меня незавершёнка повеселее, думал, к лету руки дойдут. Но придётся опять о грустном…))

  3. Ах какой замечательный рассказ! На одном дыханье прочитала — будто сама оказалась в той метели. Нравится мне, как Аяврик пишет — вкусно, красочно, неспеша. Чем-то Шукшина напоминает.
    А насчет ценности человеческой жизни — тут верно подмечено. Для государства мы мусор, ни мы не ценимся, ни наши дети. Ужасно это, конечно. Сама столько историй слышала от врачей санавиации и от реаниматологов, как за жизнь детей борются все, кроме чиновников.

    1. Надя, спасибо! Артёму я Довлатова напоминал, тебе — Шукшина… Вот так и развивается мания величия.))) По-честному, недоволен написанным. Вот и времени было вагон, а уместить всё, что думал — не получилось. Нема таланту.(( Вот интересно — «Дракона…» сочинил за пару дней, год он пылился в недрах винчестера, даже не думал, что Артём его выложит — а вот поди ж ты… Бестселлер… Всё у вас, писателей, не как у людей…))

      1. Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется 🙂 Не надо пылить творчество в недрах винчестеров! :)))))
        Что касается того, что не вместил все, что хотел. Мне кажется, больше и не надо. Вот прямо такое равновесие сейчас — идеальное, как у меча. В общем, я против утяжеления деталями. С нетерпением жду следующего шедевра.

      2. А у меня так: все написанное должно отлежаться. Чтобы исчезла с ним связь и можно было прочитать заново глазами чуть постороннего. Иногда просто горит выложить, но если нет — то лучше как раз дать время.

      3. Я тоже люблю борщ на второй день, когда настоится .

      4. Я и чай такой же люблю.. А мои боты вы все видели 😀

      5. Про кашу из топора читал. Про кашу из твоих ботов.. … Это какой-то дикий гурман должен быть. )))

    1. Если понимать литературу как вид искусства, то мои тексты — это каляка-маляка в Третьяковке. :)) Но спасибо.
      Вообще-то никогда не думал заниматься сочинительством. Однажды залез на некий литературный сайт, а там ТАКОЕ… Надо иметь недюжинную отвагу, чтобы выставить сие «творчество» на всеобщее обозрение. Так что первый рассказ написал скорее в пику этим графоманам. Ну и аудитория блога весьма ограничена и в большинстве интеллигентна, так что никто не обзывается, а даже наоборот.:)) Теперь это вроде хобби… Одно из немногих, доступных при моей работе.

      1. Эд, скромность, безусловно, украшает человека. Но поверь, твои рассказы — это не каляка-маляка в Третьяковке. Это вполне себе высокий уровень, В твоих рассказах есть все — и чувства, и экшн, и философия. И все в таком удивительном балансе — как изысканное блюдо в дорогом ресторане.

      2. Тёзка , заниженная ПрЕора это канеш круть крутяцкая . Но вот занижать фуру совсем не комильфо.

  4. В очередной раз получилось очень круто…по форме вполне себе художественная литература, образы, детали. Почти тактильные ощущения кабины, второй полки, и при этом чисто документальный фильм, в котором каждое слово есть факт, случившийся в жизни…такое сочетание редко встретишь…именно оно цепляет при чтении…нет ни логических, ни фактических противоречий с реальностью, что сейчас кругом в пейсательстве…ждем следующих рассказов. Заодно хочу повторно зафиксировать своё приоритетное право на первый авторский экземпляр сборника рассказов с автографом автора!

    1. Не торопись на своём моноприводе, не обгоняй четыревезде по снежной каше. Право первого экземпляра за мной. Уже писал как то, может даже в старом блоге.

      1. Именно из-за тебя я и вставил в предложение слово «ПОВТОРНО». Вижу что назревает неразрешимое противоречие. Я лично припоминаю за собой первую просьбу. Придется поднимать архивы.

      2. Видимо ты пропустил мою просьбу, которая первее твоей первой . Потому и думаешь что твоя первая .

        Да и право первого экземпляра с автографом я застолбил уже давно, как коллекционер. На все издания всех местных авторов . Так что практически профессионал. Для любителей очередь в другом окне .

      3. Хорошо, что ты не присваиваешь себе право собственности на лунную поверхность…:)))….тебе, как коллекционеру, хватит и второго-третьего экземпляров…они никак от первого по виду отличаться не будут…наш спор разрешит только перекопка архивов, но пока на это нет времени…предлагаю на скатываться на крики: «Вас тут не стояло!»…если найдешь первые публикации с просьбами, кидай ссылки будем разбираться…

      4. Коллекционерам ветеранам без очереди, и не спорь . А в архивах только что сам грозился все отыскать , теперь на меня стрелки перевёл — хде ваши доказательства … Тереза , мать её , Мэй .

      5. я ж написал…мне пока некогда, если вдруг у тебя есть время — поищи заради установления справедливости. Я думаю у нас с тобой пока еще есть на это время…выход сборника пока не планируется.

      6. Пасаны, но ведь бывает же иногда, за особо редким исключением, два первых места, пусть и у Вас будет за подписью автора Два «Первый экземпляр» для старого «коллекционера профессионала одноименника» и «первоочередника, обладающего исключительным правом на все права». И фсе, и таких первых экземпляров можно сделать «ощень и ощень миного». И каждый будет думать о том что именно он счастливый обладатель «первого».
        А так Вы щас «за мельдоний» начнете друг другу предъявлять.

      7. Вы нас с Эдом недооцениваете…ведь совершенно понятно, что спор идет не за конкретный первый экземпляр конкретной книги…тут вопрос глубже, идет состязание за моральное право, можно сказать первого рукопожатия, ведь, тот кто первый заказал себе авторский сборник, получается самый первый почитатель таланта автора, это тот, кто первый рассмотрел, признал и вдохновился…Артем тут публиковал разные тексты…и мои и Парящего (над дорогой) в том числе…по прошествии времени очевидно, что ни я, ни он, не остальные кто писал, кроме Аяврика в этом жанре не сильны…поэтому вопрос «первородства» крайне важен, т.к. в наших рядах пока нет более талантливого товарища, чем Эдуард.

      8. Сиплому. Да все понятно. Просто стеб. «Первородство» ваше фсе. Но для установления «права первой ночи», только глубокий заныр в аналлы.

      9. Чота вы шкуру делите медведя не то что не убитого, а ещё не родившегося. Его будущий дедушка сейчас в берлоге титьку мамкину сосёт. Или чего они там сосут… Если чего — подпишу заранее два экземпляра, там гадайте, где первый :)))

      10. «подпишу заранее два экземпляра, там гадайте, где первый »

        Но мой экземпляр ТРЕБУЮ подписать первым!!!! И только чтоб на моем экземпляре была фотка на обложке шоколадного котэ висящего на окне, с видом из кабины!!!

        На остальных можно и заснеженную дорогу как в блоге.

  5. Я просто уже привык к планке, которую держит Аяврик, но иногда как вспомню первое наше общение и удивление от того, что человек, который представляется дальнобойщиком, пишет лучше многих журналистов (тогда были авторские колонки). Более гладко, образно и точно. А потом рассказы пошли, но тут уже стало ясно — дано. А в рассказах это умножается на «уникальный пережитый опыт» и харизму рассказчика. В принципе, собрав несколько «Рассказов дальнобойщика», можно попробовать заинтересовать издательства. Они просто рассказы не очень любят, но связанные одной линией вполне.

      1. Эдуардам скидки на опт , и вне очереди.

    1. По началу тоже был разрыв шаблона. Думал что человек прикалывается . Даже немного жаль , что не случился вариант доставки педальной машины из Минска для малого Аявриком , хотя плюс минус такой вариант тоже был. Могло бы и в рассказ вылиться — два Эдуарда, два авто , Феррари едет на ВольвО .

  6. Отличная документальная страничка жизни.
    Каждый прожитый день, это частичка жизни твоей, моей или того, кто просто был рядом. Для нас, в основе жизнедеятельности — офисного планктона, большинство прожитых рабочих дней — это день сурка, расслабленно-аморфного сонного грызуна. Дорога же, сама по себе, обязывает держаться в неком напряге. А уж движение на магистральном тягаче, так это постоянный тонус. Жизнь опытного дальнобойщика, я могу сравнить, с жизнью старого старшего прапорщика, сменившего не один гарнизон, поистасканного Родиной от Брандербургских ворот, через Анголу, и Монголию в сторону страны восходящего солнца, и осевшего, под пенсию, на своей малой родине в черноземье, к которому прислушивается даже командование части в чинах полковника и генерала. Каждый прожитый день, уже сам по себе, может стать страничкой ну или главой из книги, опуса, романа, а уж тем более, день (путь) дальнобойщика.
    Частенько бываю на дальняке, но с большой оговоркой «на маленькой». Не гнушаюсь, в оказании помощи на дороге, не проезжаю мимо, частенько беру пассажиров. Всегда «в канале», на той волне, где бурлит жизнь, пролетают жизненные мгновения, где большинство, кто находится в эфире, именно отвечают за свои слова. Люди и судьбы мелькают, страничками различных изданий от желтой прессы и комиксов до квестов и романов, ну и не без трагедий. Дорога меняет и бытие и сознание. От дороги хочется одного, чтобы не было трагедий. Но и тут логика, вершителя только одна, кому сколько дано (предначертано). «Расскажи господу о своих планах, и насмеши его».
    Удачки на дорогах, и успехов в во всех делах и начинаниях.

  7. Извиняюсь, что вчера не всем ответил. Сообщения по полчаса не отправлялись, и я уснул… Вай-фай на трассе не везде работает, а от модема отказался, уж больно прожорливый.
    Кстати, о вай-фае. Обычно он везде бесплатный, общедоступный или с простеньким паролем, который, как правило, висит на входе в кафе. Сегодня пораньше встал на стоянку, (В нашем кафе — огромный выбор блюд ИЗ армянской кухни)), пошёл платить. По пути встретились местные сотрудницы.
    — Девочки, вай-фай есть?
    Те недоумённо:
    — В кафе надо спрашивать…
    Воображение живо рисует картинку — черноглазый брюнет за стойкой сокрушённо качает головой:
    -Вай, брат, бастурма есть, хашлама есть, вай-фай нет. Извини, брат…
    Не угадал…
    — Уважаемый, вай-фай есть?
    -Канэчна!
    — А пароль какой?
    — Трытцат рублэй!
    Надо же, как оригинально…
    — Это пароль такой?
    — Нэт, это цена!
    — ???
    — Э, брат, нэ я прыдумал…
    Понятно, кто. Хозяин-жмот. Да и ладно, лишь бы работал.

    Всем спасибо за отзывы!

    1. Надо было сказать:

      — Я у тебя хашлама куплю, бастурма куплю, и еще лаваш в дорогу. И на обратном пути столько же. Включай вай-фай. ))

      1. Не, он не включает, лишь пароль говорит. Я одним из первых заехал, так можно было спросить у тех, кто уже узнал. Да и менять его часто придётся. Дырявый какой-то бизнес…
        А котэ не шоколадный, а черный с белым пузом. Когда постираю его, сфоткаю… а как выложить… Артёму перешлю, если что.

      2. «в руке у меня хитро улыбался шкодный плюшевый кот»

        Упс…прочитал как шоколадный.

      3. Я тоже прочитала «шоколадный». И тоже полезла в рассказ за пруфами. И тоже обломалась 🙁

      4. Придётся автору рассказ переписывать для печати. И котэ зашоколадить )

      5. Вот, значит, как оно у матёрых журналюг: «Чукча не читатель…» :))
        Тёзка, я понимаю, когда шоколад мерещится девчонкам… Неужто сын на голодном пайке родного отца держит?

      6. Ну есть не много. Если к ужину удаётся типа позавтракать на ходу, то ещё терпимо.

      7. Всё таки это был заяц ? Я то думал при чем тут шоколадный кот . Надо ещё раз перечитать . Может и самогона не было, а какой нить абсент .

Добавить комментарий