Многое из той дичи, что творится вокруг, мне проще объяснить и понять, думая о нашем обществе, как о продукте средневекового менталитета. Может быть, я не вполне удачно употребляю этот термин, и для наглядности приведу известную картинку, которая вполне раскрывает предмет.
Для такого менталитета краеугольным камнем является понятия «свой-чужой». Свои всегда обожествляются, враги демонизируются. Это вполне естественно, ведь в периоды раздробленностей небольшие государства обнесены врагами со всех сторон.
Всё внешнее для такого менталитета является если не врагом, то ресурсом. Средневековый человек не знает меры ни в чём: если он нарвался на золотую жилу, он выскребет её до дна. Если он захватил других людей, он превратит их в рабов, и тоже использует. Если у него много детей, они будут тащить его ярмо. Для средневековых правителей ресурсом является и собственный народ, да и вообще всё вокруг, кроме самого себя и кучки придворных. Если что-то цветёт на лугу, то, конечно, бог создал это нечто исключительно для нашей радости.
Насилие является нормой. Если не насилие — то принуждение. Всё должно быть пропитано страхом, который отчасти является отражением реального ужаса перед природой и супостатами-дикарями, а отчасти — искусственно раздуваемым пожаром, позволяющим держать народ в повиновении.
Народ же при таком подходе должен обладать несколькими важными качествами, например, близкой к нулевой критичности мышления. Народ должен верить в бога и в своего вождя, который с этим богом тесно связан (хотя возможен и атеистический вариант). Народ должен быть терпелив, покорен, когда речь идёт о внутренних перипетиях, и абсолютно беспощаден, когда речь о чужих. Человек в таком строе добродетелен, пока государство не скажет убивать. В личных моральных нормах тут отказано: мораль — это две оси координат, нарисованные иерархом.
Поскольку средневековые отношения являются эволюцией родоплеменных, для них характерны символы-архетипы, вроде «отец народов» или «мать драконов». Свои всегда представляются кровно связанной семьей, чужие — кучкой безродных бандитов, любые сочувствующие им — изменниками семьи.
Не скажу, что этот менталитет характерен только для современной России. Скорее, в него проваливается весь мир, но Россия в силу большей близости к нему делает это быстрее.
Этот менталитет я попытался описать в «Чезаре» без лишней критичности. У этого менталитета есть свои плюсы: для душевно ленивых людей нет лучшего варианта, чем поверить в божественность вожака и слепо покоряться во всём. И не скажу, что все «средневековые люди» обязательно плохи: как раз нет, их свойство жить по установленным правилам часто даёт хороший результат. Проблема в другом: средневековые люди не способы замечать кренов системы координат. Север у них всегда там, где стрелка компаса, а компас всегда точен (это аксиома их веры).
Однако сложно игнорировать тот факт, что мир за тысячу лет сильно изменился. Мы ушли от феодализма в пользу глобального мира и вряд можем вернуться к крестьянской самодостаточности. Мы больше не воюем луками и дубинами, мы способны уничтожить друг друга враз, и это накладывает новую ответственность. Природа перестала быть безлимитным океаном, из которого можно черпать вёдрами: теперь мы видим его дно. Нам определённо нужно отходить от категоричности XV века, и мы бы давно отошли, если бы знали куда. Проблема в том, что из всех вариантов средневековый настрой часто является самым привычным, простым и надёжным. В нём проще всего укрыться, когда не знаешь, что делать дальше.
В качестве альтернативы мне ближе концепция (наверняка тысячу раз описанная), которую я называю «органическим мышлением». При таком подходе весь живой мир и неживой мир воспринимается единым организмом, а мы — его мелкими пикселями, связанными с ним и друг с другом. Человек не возносится и не ставится выше других людей и тем более выше природы, поскольку является неотъемлемой частью этого живого океана. Он не единственный перспективный вид, и он освоил далеко не все инструменты, позволяющие природе развиваться миллиарды лет.
Скорее всего, к этому менталитету мы придём не скоро, но если человечество планирует выжить и развиваться, думаю, рано или поздно человеку придётся менять привычки. Хотя, возможно, понадобится ещё одно полноценное средневековье, чтобы это понять.
Именно такая концепция жизни очень органично вписывается в окружающий мир. Достижения человека или его должность это не только лишь его заслуги, но и заслуги общества, которое его окружает, других народов, которые тоже делали немаленький вклад в развитие теорий и исследований. Это средневековье торчит на всех уровнях, от самых маленьких общественных кластеров, скажем, семей или домовых владений. Даже отдельных людей. Жить единым организмом мешает собственная переоцененность, ведь, с точки зрения моей значимости, неудобства, предоставляемые другим людям, незначительны. Давеча стою на остановке: большая, длинная. Давно интересовал вопрос, почему они неэффективно используются? Подхожу к маршрутчику и спрашиваю: почему вы остановились и стоите здесь, в начале остановки, а не проезжаете вперед, где остановка пустая? За вами встают ещё маршрутки, всего две-три машины и заблокирован проезд до самого перекрестка? Он говорит: там встают другие маршруты, назвал номера. То есть, вам туда нельзя, спрашиваю. Нет, можно. Но там встают маршруты, которые могут стоять долго, по 10-20 минут. Сейчас же она пустая, почему не проедете? В общем, не нашлось каких-то аргументов, начал говорить про удобство пешеходов, что им ближе к переходу. 20 метров для пешехода дополнительно. Этот вопрос начал меня занимать ещё в Челябинске, почему при пустой остановке встают в ее начале? Пока мы с ним общались, приехал человек на легковушка и встал на место остановки с аварийкой. Я стоял и ждал своего маршрута и думал: это невозможно, научить жить с обдумыванием своих действий, как они отразятся на микромире вокруг тебя. Правы, наверное, японцы, когда говорят, что взмах крыльев бабочки вызывает бурю на другом конце океана. Таких историй у меня сотни. И везде последствия в виде неразберихи, хаоса, неудобств проистекают из маленьких нежеланий своих неудобств, но одинаковых для всех: мне нужно быстрее, мне нужно мощнее, мне нужно больше, краснее, зеленее и прочее.
Когда в магазине отказываюсь от какой-то мелкой упаковки потому, что вполне реально донести до машины или до рабочего места в руках или карманах, смотрят как на дурака: это же неудобно. Я считаю, что вот такая мелкая упаковка вредит больше всего. Она непрактична, дешева, не подлежит повторному использованию и значит, ее просто выбросят. Для меня очень удобной вещью в последнее время стал рюкзак. Многие мелкие вещи переносятся, да и под рукой всегда.
Тоже начинаю комплексовать из-за пластиковой упаковки. Почитал тут на тему: оказывается, вся наша сортировка пластика мало что меняет, потому что он, по сути, не подлежит полноценной переработке. При оной он теряет в качестве, то есть из переработанных пакетов нельзя сделать новые пакеты, можно сделать какой-то там второсортный текстиль, а на третью переработку — наполнители для асфальта или что-то вроде. Короче, пластик не может использоваться по кругу, как алюминий, даже если люди бережно его собирают и 100% перерабатывают. Он всё равно заканчивает в природе.
И опять же, ведь единичный человек тут оказывается в заложниках. А как не пользоваться пластиком, если он везде? Эти решения должны приниматься обществом. Введите налог на пластик, найдутся альтернативы, может быть, чуть менее удобные.
Сейчас ищут бактерии, которые позволят его переваривать, но пока процесс идёт очень медленно. И на выходе всё равно получается пластик (вернее, его компоненты), которые подходят для изготовления нового пластика, но сами по себе не безобидны.